Операция продолжается

Комбат, конечно, предвидел, что рано или поздно враг обнаружит переправу. Надо было отвлечь его внимание. Трое бойцов — сержант Гуров, рядовые Примак и Чернобаев — вызвались это сделать. В полутора километрах ниже по течению они переправились на тот берег и по сигналу Губкина открыли огонь из двух ручных пулеметов. Фашисты в ответ открыли минометный огонь по ложной переправе. С нашего берега ударила артиллерия. Действия трех смельчаков были приняты за переправу передового отряда. Гитлеровцы усилили артогонь, стали перебрасывать сюда подразделения с соседних участков.

В три часа ночи передовой отряд Губкина начал форсировать Неман на главном направлении наступления дивизии Городовикова. Через пятнадцать минут лодки с десантом достигли противоположного берега. Первыми на берег спрыгнули командир стрелкового взвода лейтенант Авдеев и замполит батальона Костин. Красная ракета, прорезав небо, рассыпалась на зеркале реки огненным бисером. Это был условный сигнал переправляться основным силам…

К четырем часам утра ветер разогнал туман, местами обнажил гладь реки. Немецкая авиация начала проявлять активность. Самолеты искали наши переправы. «Юнкерсы» проносились так низко, что можно было различить кресты на фюзеляжах.

После короткой артподготовки приступили к форсированию реки роты Зайцева и Ахметова. Дно у берега было илистым, вязким. Метрах в двадцати резко обрывалось на большую глубину. Вражеская артиллерия пристрелялась, река кипела от разрывов снарядов и мин. Одна за другой перевертывались лодки, разлетались вдребезги плоты. Люди плыли, держась за бревна, за перевернутые суденышки. Артиллерийская канонада и рев авиационных моторов раздирали воздух. Взрывы бомб поднимали фонтаны воды, рассыпавшиеся тысячами брызг и горячих осколков. Не успевал затихнуть грохот разрывов, как в круг становились новые вражеские самолеты и падали в пике.

Губкина оглушил свист. Один из «юнкерсов» пикировал прямо на его баркас. И вдруг снова взмыл в воздух, бомба упала далеко за кормой баркаса. Кто-то крикнул: «Фашисты удирают!» Действительно, на гитлеровских стервятников напали французские истребители из полка «Нормандия».

Главные силы батальона были уже на середине реки. Туман окончательно рассеялся, лишь на склонах высоты, где развернулись передовые подразделения батальона, длинные белые шлейфы еще простирались над созревающими хлебами. Враг подтягивал резервы. Внезапный пулеметный огонь хлестнул по плотикам и лодкам. От одной мысли, что форсирование может захлебнуться, Губкин покрылся холодным потом. Повернуть назад — значило погубить людей, не выполнить задачи…

Пули впивались в борта баркаса. Губкин по рации вызвал огонь артиллерии. С тревогой оглядывался на лодки, плоты и плотики, невыносимо медленно, как казалось, двигавшиеся среди пенных фонтанов. Отмечал вспышки на том берегу, передавал координаты…

Высадившись на берег, уточнил боевые задачи подразделениям: шестой роте овладеть фольварком Погермань, четвертой, наступая в центре боевого порядка батальона, развить успех передового отряда, пятой — отразить возможную контратаку противника с левого фланга.

Батальон капитана Губкина первым форсировал Неман на главном направлении наступления дивизии. Быстрота и натиск, с которыми он действовал, привели врага в замешательство. С ходу сбив вражеское прикрытие, бойцы устремились вперед. Из штаба полка требовали: «Не задерживаясь, продвигаться в глубь обороны противника».

Поесть люди смогли только в два часа ночи. Кухня отстала, пришлось ограничиться сухим пайком.

Бой не утихал ни на минуту. Еще утром был тяжело ранен командир передового отряда лейтенант Авдеев. На его место Губкин назначил Костина. К вечеру принесли израненного осколками мины старшего лейтенанта Ветрова.

— Держись, брат! — сказал Губкин старому другу. Помедлив, добавил: — Возвращайся скорее в строй. Еще повоюем вместе!

Ветров открыл глаза.

— Отвоевался я, товарищ капитан, — сдавленно прохрипел он и заплакал.

С сорок третьего года они служили вместе, участвовали в боях…

Как и многие фольварки в Литве, Погермань утопал в саду. Несколько добротных кирпичных построек, обнесенных каменным забором, напоминали крепость. Когда бойцы ворвались в ворота, навстречу им бросилось несколько девушек-украинок, угнанных сюда в рабство: они работали на хозяина, успевшего сбежать с гитлеровцами. Трогательная встреча длилась недолго.

— Танки! — крикнул один из бойцов.

Шесть вражеских танков двигались к фольварку с двух сторон. Костин выставил пулеметы в проломах каменного забора, чтобы отсечь пехоту. Две машины были сразу подбиты из противотанковых орудий. Остальные, выпустив по нескольку снарядов, отошли…

Дальше продвигались не встречая серьезного сопротивления. Вскоре со стороны Каунаса послышались отдельные выстрелы, Губкин послал туда разведгруппу. Батальон уже двигался в походном порядке. Шли проселочными дорогами, минуя полупустые фольварки, небольшие перелески.

Вернулись разведчики. Противника они не обнаружили.