Операция «Слепой Туман»

В тот момент, когда я выкрикивал этим людям свои проклятья, мне было совершенно не страшно умирать. Ведь зачем жить, если невозможно исполнить свою главную мечту о достойной и богатой жизни? А вот теперь страх наваливается на меня с новой силой, и я уже готов делать что угодно, лишь бы получить еще одну отсрочку, а за ней еще и еще. Ну что поделать — ведь на самом деле я не тот герой, который, смеясь в лицо смерти, бросает проклятия своим палачам. Никогда не понимал таких людей. Моя выходка была всего лишь истерикой, прорывом накопившегося в результате экстремальной ситуации напряжения. А я — всего лишь маленький человек, который хочет жить, и жить хорошо. Ведь в этом нет ничего постыдного, и на самом деле все люди такие, просто некоторые умеют слишком хорошо притворяться. А я не умею. Мне страшно, и я совсем не хочу покидать этот мир. В идеале я хотел бы жить, как в том моем сне — чтобы денег куры не клевали, и чтобы мне для этого ничего не надо было делать. Но эти мечты, видимо, так и останутся пустыми мечтаниями, и ничего с этим поделать уже не получится. Если мне даже в итоге и сохранят жизнь, то влачить я буду только самое жалкое существование… Пусть! Но лишь бы не холодная пучина, которая едва не засосала меня…

* * *

Тогда же и там же.

Кандидат технических наук Суфиева Лейла Рустамовна, 27 лет

На войну? Что ж, замечательно. Раз мужчины решили повоевать — значит, так тому и быть. Все в этом мире решают мужчины, и это не изменишь. Да и зачем? Мы, женщины, должны лишь покоряться их решениям и не рассуждать, правильные они или неправильные. Мужчине следует быть смелым, суровым и сдержанным в своих эмоциях. И для меня было полной неожиданностью, когда Виктор Никонович, всегда такой молчаливый и спокойный, вдруг повел себя так, словно в него вселился шайтан. Честно говоря, я обратила внимание не столько на его слова, сколько на его вид — он и вправду был похож на человека, у которого помутился рассудок. Он кричал что-то о том, что нам надо плыть в Америку… Но его очень быстро успокоили, хоть и сделали это весьма радикальным способом. Первый раз я видела, как по-настоящему бьют человека, но почему-то особого сочувствия к Позникову я не испытывала. Что-то подсказывало мне, что он сам виноват, а ведь мужчине всегда следует отдавать себе отчет в своих поступках.

Но вот Алла Викторовна была преизрядно шокирована происходящим на ее глазах. Сначала, когда один из военных ударил Виктора Никоновича, она вскрикнула, а чуть позже, после того как Позникова увели, она подняла с пола его очки и, заботливо их протерев, сунула в карман своего халата.

Потом, когда мы вернулись к своей работе, она, приняв целую горсть таблеток валерьянки, спросила меня:

— Ну и что ты насчет этого всего думаешь, Лейла?

— Насчет чего именно, Алла Викторовна? — переспросила я.

— Да насчет всего этого происшествия! Насчет нашего будущего! Тебе не страшно? — она воззрилась на меня внимательным взглядом исподлобья — впервые она смотрела прямо мне в глаза; до этого она мою персону не особо-то и замечала, как и Екатерину Григорьевну, которая в данный момент, не выказывая никакого желания поучаствовать в нашей беседе, вооружившись отверткой, в самом дальнем закутке снимала платы с оборудования.

— Нет, не страшно, — пожала я плечами. — Наоборот, мне интересно. Ведь нам выпал уникальный шанс убедиться в правоте Эйнштейна и других великих ученых, приверженных идее о возможности преодоления пространственно-временного барьера. Их заключения были чисто теоретическими, но мы стали первыми, кто подтвердил их на практике! Разве это не замечательно и не говорит о том, что мы счастливчики? Мы стали своего рода пионерами, первопроходцами; и сожаления о привычном существовании в двадцать первом веке не могут затмить восхищения перед величием Мироздания, полного удивительных тайн, завесу над которыми нам ныне удалось слегка приоткрыть… А будущее… Что будущее? Думаю, что наши мужчины о нас позаботятся. Что же касается более широкого значения этого слова, то мое мнение такое — с этого момента история пойдет по другому пути… Ведь это уже не наш мир, а другой. В нашем все останется по-прежнему, но в этом мы непременно повлияем на течение событий, даже если вовсе ничего не будем предпринимать. Но, как я поняла, мужчины собираются произвести существенное вмешательство, и я намерена с интересом за этим понаблюдать… А по возможности и поучаствовать.

Я перевела дух. Поистине на меня снизошло какое-то озарение, когда я говорила все это. Алла Викторовна смотрела на меня круглыми глазами, открыв рот. Ну да — от меня ей еще не приходилось слышать такой длинной тирады.

Она покашляла, словно подбирая слова для ответа на мою блистательную речь.