Опережая некролог

Всю свою сознательную жизнь я мечтал о каком-нибудь транспортном средстве. Сейчас никто уже не понимает, как это нельзя пойти и купить машину. Было нельзя. И достать машину было нельзя. Мало того что я хотел машину как таковую, я еще хотел конкретную машину: ГАЗ-69. «Газики» были в основном на вооружении или в селах. Поэтому все мои поиски направлялись в сторону воинской части или села. Несколько раз я был близок к приобретению «газика». Наиболее близок был дважды.

В начале 1960-х мы оказались под Целиноградом. Там в пустыне – хотя нет, в пустыне песок, а на целине был грунт, как асфальт, – пытались вырастить хлеб и кукурузу. Все знали, что кукурузы не будет, но у Хрущева был пунктик, поэтому кукурузу сажали даже в асфальт. Целинников обслуживали актерские бригады. Они состояли в основном из шпаны типа меня, а во главе стоял какой-нибудь выживший из ума профсоюзно-партийно-театральный деятель, игравший, как правило, только в массовке. Целинники летом пытались чего-то выращивать, а зимой все время делали детей (целина была этаким кроличьим хозяйством). Жили они в вагончиках, вернее, в огромных вагонах. Там пердела печка-буржуйка и лежала какая-то снедь типа бешбармака. Это тюркское блюдо – огромное количество жирного мяса с тестом – научили жрать и наших целинников. И мы в этих вагончиках играли шутки. Однажды, переезжая из одного кроличьего хозяйства в другое, мы заехали в бывший АЛЖИР, Акмолинский лагерь жен изменников родины. Это уже был двор колхоза или совхоза, и возглавлял хозяйство огромный рыжий мужик, по-моему, по имени Арнольд, что казалось немыслимым для целины. Он ко мне проникся, мы курили с ним на завалинке. А в этом дворе стояли «газики» с приваренными к ним спереди огромными баками, которые должны были расплескивать по мифическим всходам какую-то срань типа удобрения. Но так как всходов не было и срани не было, они стояли табуном. Я объяснил Арнольду, что эта машина – моя мечта. Он сказал: «Нет проблем. Осенью ты ее получишь. Бак отваривать?» Я сказал: «Можешь с баком». И представил, как подъезжаю к театру на потрепанном «газике» с баком и расплескиваю срань прямо в лицо художественному руководству. Арнольд попросил: «Только это между нами». Но я ночью после банкета и бешбармака не смог удержаться и проболтался Зиновию Высоковскому. А он под страшным секретом тоже кому-то проболтался. К осени этот бак ожидало пол-Москвы. Дошло до руководства области. Арнольд все отрицал – машины с баками стояли на месте.

Вторая история случилась значительно позже, во время вывода наших войск из Германии. Мы бригадой обслуживали воинские части в Берлине. Бригада состояла из Леонида Броневого, Микаэла Таривердиева, Михаила Державина, меня и одного певца, фамилию которого уже не помню. С уходом армии закрывали магазины в каждой части, а в этих магазинах были необходимые для приобретения вещи: самые дешевые в мире сигареты, самые дешевые в мире хорошие напитки и еще какие-то полотенчики и презервативы. Презервативы нам были не нужны, потому что было не до этого. На одном из банкетов выяснилось, что на родину уходят составы с военной техникой и помимо танков едут целые платформы с новыми, в масле, «газиками». Памятуя прошлый скандал, я не говорил ничего ни Таривердиеву, ни Броневому. У Броневого была своя трагедия. Один маленький магазинчик находился в Берлине рядом с бывшим гестапо. Мы ждали открытия магазина – нас просили прийти пораньше, иначе офицерье все расхватает. Мы стояли, мимо вереницей шли немцы, и Лёнька сказал: «Час стою, ни одна сука не узнает группенфюрера Мюллера. Лучше бы я стоял в Западном Берлине». На что я заметил: «Лёнечка, для того чтобы стоять в Западном Берлине, нужны деньги». Я никому не проболтался, но за неделю до нашего отъезда на родину арестовали военного начальника, который обещал мне «газик». Слава богу, арестовали не за мой «газик». Кстати, в одной из частей не было инструмента. Тогда из какой-то немецкой семьи выволокли старый кабинетный рояльчик и поставили на сцену. И когда Таривердиев вышел играть свои нетленки и ударил по клавишам, передние ножки подломились и рояль лег ему на колени. Он на одной ноге рояля и на двух своих доиграл эту встречу. Вот как мы обслуживали части, уходившие с «фронта».

Если в те времена удавалось достать какой-то автомобиль, то проблемой всегда были бензин и резина. Бензин, правда, можно было купить ночью у знакомой заправщицы при помощи узнаваемости актерского лица. У меня была такая заправщица – Соня, на колонке, которая до сих пор стоит, только модернизированная: на углу Новодевичьей набережной, около Новодевичьего монастыря. Нужно было подъехать туда, когда Соня менялась с другой заправщицей, которая не любила моего узнаваемого лица. Во время пересменки они отчитывались степенью недолива за свою смену, и, когда одна уходила, а другая заступала, нужно было успеть вклиниться и залить немножко бензина, потому что в этот момент не заправляли никакие машины, даже правительственные.