Оплот добродетели

И как?

И… системы работали.

Показатели рециркуляции что газов, что жидкостей оставались стабильными. Признаков вмешательства он не обнаружил, но… Отчеты ремонтной службы.

Показатели совместимости.

Перепроверка работы двигателей на холостом ходу. И калибровка, произведенная на Аррее. Ввод на орбиту.

Младшие системы.

Все было нормально. Слишком уж нормально, и эта нормальность заставляла Кахрая нервничать куда сильнее. Ощущение прицела не просто не исчезло, оно стало явным, определенным даже.

Он потер шею. А Тойтек сочувственно произнес:

– Плохо?

– Нехорошо, – Кахрай пролистал стопку последних отчетов, пытаясь найти хоть что-то подозрительное.

Пусто.

И может, ошибается? Может, и в самом деле все… успокоилось? Само собой, без его, Кахрая, участия? Бывает же такое.

Договорились.

Там, где большие деньги, любят договариваться. И контракт вполне могли бы отозвать. Тойтек нужен. Не Кахраю, а «Фармтеку», и значит… просто нервы.

– Они объявили о слиянии, – Лотта вошла в комнату и упала в кресло. Вытянув ноги, она уставилась на них с величайшей задумчивостью.

– Кто?

Кахрай тоже смотрел на эти ноги.

Искоса.

Надеясь, что интерес его не слишком заметен, но все же…

– «Фармтек» и «Рахх-Уни». Это ведущая компания Рахха. Создание совместного предприятия по производству принципиально новой вакцины. Ее уже анонсировали.

Тойтек запыхтел и даже попытался подняться.

– «Рахх-Уни» оформил патент, но, как понимаю, собственных мощностей у него недостаточно, вот и привлекли…

– Тварь, – прозвучало четко и жестко. – Это… м-моя… в-вакцина. Он-на… н-не… р-рабтает.

– Работает, – возразила Лотта. – Мой человек получил возможность ознакомиться с отчетами. Причем как «Фармтека», так и «Уни». Сейчас вакцина проходит апробацию, пока на животных, но мой человек уверил, что эксперимент близок к завершению.

– Т-тварь…

Кахрай испугался, что клиента удар хватит. Но тот справился, упрямо тряхнул головой.

– Они… с-сгов-рились… с-сначала.

– Возможно, – согласилась Лотта, закинув ногу за ногу. – Первичные испытания требуют времени, и значит, начаты были еще до… происшествия с вами.

Она отвела взгляд, будто бы именно ей было неловко за все, что случилось с Тойтеком.

– Патент уже оформлен. И к запуску, насколько понимаю, все готово, – она пошевелила тонкими пальцами. – Мой человек сказал, что к нему обратились с предложением выкупить часть этой новой компании. Я запретила.

– Почему?

Неловкое пожатие плечами, и цветная блузка почти сползла, обнажив острое плечико.

– Не знаю. Просто… предчувствие, что ничего хорошего не получится, – бледный палец потер переносицу. – Знаете, бабушка говорила, что наша семья, она не просто так вошла в число первых на Новой Британии, что прапрапрадед мой был купцом. И он всегда знал, во что стоит вкладываться, а во что нет, и что дар этот перешел его сыну, а потом… мы пережили и Хаасскую депрессию, и дефолт времен Наура без особых потерь. Мы избежали участия в Большой золотой афере. И теперь что-то подсказывает, что это вложение будет очень неудачным. Куда более неудачным, чем покупка «золотых» акций.

Тойтека душила ярость.

Потому что…

Получается… что получается? Да полное… он выругался мысленно. И снова. И еще раз, но легче не становилось. Хуже всего, что Тойтек чувствовал себя не беспомощным – к беспомощности он как раз успел привыкнуть, он чувствовал себя дураком.

Он!

Идиотом, которого обвели вокруг пальца… и кто? Ладно Элиза, она дрянь, но ее хотя бы понять можно. Но Мэйсон… ему Тойтек верил.

Старый приятель.

Друг.

И единомышленник, как представлялось.

– Мы… – он вдруг понял, что если не заговорит, то его просто-напросто разорвет от злости, и возможно, отнюдь не фигурально. Голова налилась тяжестью, сердце неприятно задергалось, а искин кресла издал протяжный жалобный писк. – Мы… учились. Вместе.

На шее забилась, застучала артерия. И Тойтек испугался, что она не выдержит напора крови. Он понимал, насколько беспочвен и даже нелеп этот его страх, но справиться с ним никак не мог.

Долго.

Целых несколько секунд. Но страх отступил.

– Он. Старше. Я… мать не хотела… поступать… я… поэт… ром-тично…

А в биологии ничего романтичного нет.

– Из дома… сбжал. Пступил… тесты… лучший результат, – с каждым словом говорить становилось легче, пусть и речь сбивала дыхание, но Тойтек справлялся. – Тлько… с окраины. Парень. Нкто не знает… он помог. Мне. Уже тогда…

Он был весьма талантлив, приятель Мэйсон, пусть таланты его и лежали в областях иных, не связанных ни с биологией, ни с вирусологией. Однако он, наследник древнего славного рода, баловень судьбы, умудрялся становиться своим для самых разных людей.

– Понимаешь, – сказал он как-то, в очередной раз ссужая Тойтека немалой для него, но пустяковой для истинного Мэйсона суммой, – дело в том, что я должен разбираться в семейном деле. И потому все это… ну, для понимания, и не более того. Как я могу оценить перспективность разработки, если не въезжаю, о чем мне говорят? А так… на большее не претендую, голова не потянет…

Он говорил об этом легко, будто бы факт собственного несовершенства вовсе не задевал его самолюбия.