Оппенгеймер. Альтернатива

– На этот счет мы с вами никогда не договоримся, – сказал Лео. – А вот то, о чем вы говорите – спасение мира! – задача для интеллектуалов, для ученых. Не для политиканов и не для солдафонов. Все знали, что наш Манхэттенский проект продлится самое большее несколько лет. Либо мы успеем раньше, либо Гитлер и Гейзенберг, но это была гонка, которой предстояло завершиться к 1944 или 1945 году. Никто не ожидает, что мы продолжим совместную работу в 1946 году, не говоря уже о 1950-х годах.

Оппи посасывал пустую трубку, которой он из уважения к Лео дал погаснуть, перед тем как войти в номер.

– Мы не будем работать вместе. Я ушел в отставку.

– Но это наверняка игра. Ваши способности незаменимы. Человечество…

– …встретит свою участь всей толпой, состоящей из парализованных душ. Мне нет до них дела.

– Какое-то дело вам все же есть, – сказал Силард. – Иначе вы не стали бы утруждать себя этим разговором.

Оппи нахмурился, в очередной раз повторяя про себя все те же слова: «Отныне я есмь Смерть, разрушитель миров». В «Бхагавад-гите» Вишну, один из элементов Тримурти – индуистского триединого божества, – наряду с Брахмой и Шивой старался вдохновить царевича Арджуну выполнить свой долг. Для пущего впечатления он принял многорукий облик и провозгласил: «Отныне я есмь Смерть, разрушитель миров». Вишну преуспел, и Арджуна исполнил то, для чего был предназначен, родившись воином.

У него заныло под ложечкой. Он, воспитанник Школы этической культуры, не был рожден воином, и это была

не его битва.

– Я рассказал вам все это, так как знаю ваше… вашу страстность. Я сделал то, что мог, во имя короля и отечества. О, я буду продолжать заниматься атомной тематикой – Прометей обязан возглавить пожарную команду, – но не более того. Что касается выброса солнечной фотосферы… Теллер думает, что что-то можно сделать; возможно, он прав, но это не по моей части.

Лео посмотрел в окно на город, под крышами которого спали многие тысячи людей.

– Да, Теллер. Мой соплеменник-марсианин и старый друг. Я могу работать с ним. Но…

– Что? – подбодрил его Оппи.

– Манхэттенский проект начался, когда мир погряз в войне. Нам не оставалось ничего, кроме как забраться в постель к армии и правительству. Черт возьми. Роберт, ведь это я уговорил Эйнштейна написать Рузвельту. Но сейчас-то войны нет, и мы не нужны военщине.

– Если вы возьметесь за это, вам непременно понадобятся ресурсы, – ответил Оппи. – Деньги, люди. Вашингтон сможет стать вашим союзником.

– Прячетесь за метонимией, Оппи? Да, нам наверняка потребуются друзья в высоких сферах, а вот Пентагон определенно не нужен, и в первую очередь его строитель.

– Генерал Гровз…

– Агрессивный профан! И вы, Роберт, это знаете.

– Он высокого мнения о вас.

– Ему деваться некуда. Я… ах да, вы предпочитаете сарказму метонимию. В таком случае спросите себя: без кого нельзя будет обойтись, если мы все-таки возьмемся за эту работу – без него или без меня?

– То есть без ястреба или без голубя?

Силард скрестил руки на мощной груди:

– Ответьте на мой вопрос.

Оппи покачал головой:

– Я всего лишь говорю, что для каких-то дел военные подходят лучше всего. Ну а планы спасения мира вы обдумываете не первый год, так что вам и карты в руки. Тут я не силен.

Лео родился в 1898 году и в конце 1920-х и начале 1930-х годов активно пытался создать «Бунд»[37], общество интеллектуалов, которые могли бы сформировать будущую цивилизацию. Он действительно дружил с Гербертом Г. Уэллсом, таким же мечтателем-утопистом, высказавшим подобную идею в одном из своих романов, и даже некоторое время выполнял обязанности агента Уэллса по публикации зарубежных переводов его произведений.

Силард пожал округлыми плечами.

– Вам известно, что я подумываю о том, чтобы переключиться на молекулярную биологию? Смерть как элемент жизни, грубо говоря. Но теперь… – Он помолчал. – Кто еще знает?

– Несколько человек из Лос-Аламоса. Я напишу вам список.

– Гровза среди них нет?

– Нет.

– Отлично, отлично… А за пределами вашей группы из Нью-Мексико?

– Пока нет. Пока что я решился обратиться только к вам, – добавил Оппи, недвусмысленно демонстрируя собеседнику оливковую ветвь мира.

Лео оценил этот жест.

– Польщен, – сказал он, наклонив голову, и всем телом повернулся к Оппенгеймеру. – Но есть и другие люди, которых следует незамедлительно поставить в известность.

– Кого вы имеете в виду?

– Прежде всего, конечно, Эйнштейна.

– Его лишили допуска к работе по атомной бомбе, – сказал Оппи. – Из-за его левых взглядов.

Лео насмешливо вскинул брови.

– Его отстранили, а вас одобрили… Как бы там ни было, я хорошо знаю Альберта. Отсюда я поеду в Принстон – здесь недалеко – и сам введу его в курс дела. – Он с досадой покачал головой. – Это лучший человек на свете; правительству должно быть стыдно, что его во время войны оставили не у дел.

– Вы правы, – сказал Оппи, повернувшись к черной ночи за окном. – Клянусь, иногда эта страна из кожи вон лезет, стараясь очернить своих самых верных слуг.

Глава 20