Оппенгеймер. Альтернатива

– Святые небеса! Сынок, чему же вас учат в Вест-Пойнте? Гамартия, роковая ошибка. Высокомерие. Они, спесивые индюки, исходят из того, что никто из тех, кто не имеет строчки букв после имени, не способен понять их мыслей.

– Так точно, сэр. В общем, доктор Бете сказал, что покажет их доктору Теллеру. И сразу после этого чуть ли не все книги и журналы, которые они заказывали сюда, имели отношение к физике Солнца, ядерному синтезу в звездах и тому подобному.

– И что же вы предполагаете?

– Мне кажется, это имеет какое-то отношение к супербомбе, сэр. Оппенгеймер возражает против этой работы, а Теллер решительно настроен построить бомбу. Если они выяснили что-то фундаментальное о том, как на Солнце происходит термоядерный синтез, возможно, это и есть прорыв, необходимый для того, чтобы водородная бомба получилась.

– Если бы они совершили прорыв, то доложили бы об этом мне, – сказал Гровз.

– По идее, так и должно быть, сэр, но, похоже, у них командует Силард, и… как бы это сказать… хочет забрать атомные вопросы из рук военных. Возможно, он рассчитывает, что теперь, когда война закончилась, в Институте перспективных исследований можно было бы собрать известных атомных физиков для гражданских исследований. В конце концов, у них там уже есть Эйнштейн.

– С-силард, – прошипел Гровз и помотал головой. – Ладно, копайте дальше и держите меня в курсе дела. Роберт уже приехал?

Оппенгеймер должен был посетить Гору впервые после своей отставки и выступить перед Ассоциацией лос-аламосских ученых; такая группа возникла здесь вскоре после взрывов в Хиросиме и Нагасаки.

– Так точно, сэр.

– Ладно, не буду приставать к нему до выступления – а трепать языком Роберт умеет как никто другой! – но как только он закончит болтовню, я докопаюсь до сути дела.

* * *

Ясная ночь в Лос-Аламосе, когда небо усеяно бесчисленными звездами, – это чудо. Сегодняшняя ночь была не такой; над головами висел непроницаемый темный полог, в котором можно было смутно угадать чуть более светлую область, где, вероятно, находилась Луна; это наводило на мысль о проявлении квантовых эффектов в макромасштабе.

Дождь прекратился, зато ветер сделался пронизывающим. Дик и Роберт шли, застегнув пальто, сгорбившись и подавшись вперед. Генерал провожал физика в его гостевую квартиру после выступления. В одной руке Оппенгеймер держал сигарету, кончик которой вспыхивал на ветру, как новая звезда, а другую руку он попеременно то засовывал в карман пальто, то вскидывал, чтобы ухватить шляпу за поля и не дать ей улететь.

Дик никогда не был склонен к светским беседам, но тем не менее спросил о детях Оппенгеймера. Питеру сейчас было четыре с половиной, а Тони – так ее стали называть родители вместо первоначального «Тайк» – чуть меньше одиннадцати месяцев.

– С нетерпением ждут Рождества, – сказал Роберт.

Пару лет назад Дик с удивлением узнал, что Оппенгеймеры отмечали этот праздник: с елкой, подарками и жареной индейкой. Он никогда раньше не слышал, чтобы евреи придерживались американского обычая. На сей раз он просто кивнул.

– Я пришлю подарки вашим детям. Думаю, на Игл-хилл – верно?

– Вероятно. Я сообщу вам.

– Все еще разбираете приглашения?

– Они идут непрерывно, – признался Роберт. – Но Беркли кажется мне предпочтительнее всего.

– Вот как, – заметил Гровз совершенно равнодушным тоном. – Я слышал, что некоторые шишки собираются в каком-то милом местечке в Нью-Джерси, как его?..

– Институт перспективных исследований, – подсказал Оппенгеймер.

– Точно, точно. Вы, Роберт, всегда в курсе событий. А скажите-ка, там происходит что-нибудь интересное?

– Думаю, что постоянно.

– Я слышал, что вы там недавно побывали.

– Вы тоже много чего знаете.

– Да так, обрывочные сведения. Например, мне известно, что Теллер увлечен идеей синтеза, ну а вы все вдруг заинтересовались солнечным синтезом.

Они дошли до развилки дорожки, плохо различаемой в темноте. Гровз шел впереди, Оппенгеймер следовал за ним. Он ничего не ответил на эти слова.

– Роберт, неужели у вас намечается какой-то прорыв? Я определенно имею право знать об этом.

– Я сказал Трумэну, что мои руки испачканы кровью, – отозвался Оппенгеймер. – И до сих пор… нет-нет, не возражайте, я знаю, что вы видите все это иначе. Но есть надежда, что мне все же удастся умыть руки, и она связана с этим – если «это» и вправду существует.

– Значит, что-то действительно происходит, – утвердительно сказал Гровз.

Оппенгеймер указал на один из недавно построенных двухэтажных домов, ровным рядом уходивших в темноту.

– Кажется, мне сюда.

Гровз остановил Роберта, положив руку ему на предплечье, сделал короткий шаг вперед и повернулся, чтобы смотреть физику в лицо.

– Роберт, ни вы, ни я не любим вспоминать тот единственный случай, когда мне пришлось отдать вам приказ. – Оппенгеймер напрягся; воспоминание о том, как ему пришлось выдать Хокона Шевалье, действительно причиняло ему боль. – Не вынуждайте меня сделать это еще раз.

– При всем уважении к вам, генерал, вы не сможете сделать это. Если помните, я вышел в отставку.