Оппенгеймер. Триумф и трагедия Американского Прометея

В своем ответном письме Оппенгеймер признал факт дружбы с Тэтлок, Аддисом и другими левыми активистами, в то же время решительно заявив, что в их отношениях не было ничего противозаконного. «Мне нравилось новое ощущение товарищества» – так он охарактеризовал эти связи. Он открыто признал, что в 1930-х годах был попутчиком коммунистов и вносил деньги на различные инициативы Компартии. Роберт отрицал, что когда-либо говорил, будто «состоял, возможно, в каждой организации-вывеске Компартии Западного побережья», как это утверждалось в обвинительном письме КАЭ. Цитата, заявил он, не соответствовала истине, но если он что-то такое и говорил, «то сказанное было наполовину шуткой, преувеличением». (В действительности эти слова принадлежат полковнику Джону Лансдейлу. Они были частью заданного Оппенгеймеру в 1943 году вопроса: «Вы, вероятно, состояли в каждой организации прикрытия на побережье?» В то время Роберт ответил: «Близко к тому».) Он опроверг причастность к принятию на работу в лабораторию радиации Эрнестом Лоуренсом своих бывших учеников. Касательно дела Шевалье Роберт признал, что Шевалье рассказывал ему о предложении Элтентона: «Я высказался категорически против, потому что предложение показалось мне совершенно неуместным. На этом разговор закончился. Ничего в нашей длительной дружбе не наводит меня на мысль, что Шевалье мог действительно пытаться получить такую информацию. И я уверен, что он понятия не имел о характере моей работы». Оппенгеймер также признал, что об этом разговоре следовало доложить раньше. При этом он подчеркнул, что первым сообщил об Элтентоне офицеру-контрразведчику, и выразил сомнение, что эта история вообще стала бы известна, «если бы не он».

В целом ответы Оппенгеймера выглядели правдоподобно. Обвинения сводились к поступкам, которые были не такой уж редкостью для либералов и сторонников «Нового курса» 1930-х годов, – поддержке расового равноправия, защите прав потребителей, профсоюзной деятельности и свободы слова. Однако в списке КАЭ значилось еще одно обвинение, опровергнуть которое было почти так же трудно, как историю с Шевалье. Оно утверждало: «В период 1942–1945 годов различные официальные лица Коммунистической партии, в том числе координатор отделения работников умственного труда партийной организации округа Аламида, штат Калифорния, Бернадетт Дойл, доктор Ханна Питерс, секретарь партийной организации округа Аламида Стив Нельсон, Дэвид Эделсон, Пол Пински, Джек Мэнли и Катрина Сэндоу делали высказывания, указывающие на то, что вы были в это время действительным членом партии, что вашу фамилию было решено удалить из списка партийной рассылки и нигде больше не упоминать, что в этот период вы обсуждали атомную бомбу с членами партии и что за несколько лет до 1945 года вы рассказывали Стиву Нельсону о проекте сухопутных войск по созданию атомной бомбы».

Что послужило источником столь конкретных утверждений? Все эти лица ничего не сообщали государственным органам сами. Вызванные в КРАД Нельсон и другие члены партии никогда не называли имен. Обвинения явно основывались на материалах незаконного перехвата телефонных разговоров, подшитых в черных папках, громоздящихся на столе перед членами комиссии. Такие свидетельства не принял бы ни один суд, зато в рамках «дознания» не получившие никакой юридической оценки расшифровки телефонных разговоров могли использоваться комиссией Грея совершенно безнаказанно. Все три члена комиссии прочитали выжимки из записи разговоров десятилетней давности, в то время как адвокатам Оппенгеймера доступ к ним был закрыт, и они не могли опротестовать их.

Гаррисону и Марксу следовало сообразить, что от представленного подобным образом обвинения в тайной причастности к Коммунистической партии невозможно откреститься. Оппенгеймер опроверг эти утверждения. «Ваше письмо, – писал он, – ссылается на заявления, сделанные в 1942–1945 годах людьми, считавшимися официальными лицами Коммунистической партии, о том, будто я был тайным членом Компартии. Я не могу знать, что именно говорили эти люди. Зато я точно знаю, что никогда не был ни тайным, ни явным членом партии. Некоторые из упомянутых людей, например Джек Мэнли и Катрина Сэндоу, и вовсе мне неизвестны. Я сомневаюсь, что когда-либо встречался с Бернадетт Дойл, хотя ее имя мне знакомо. С Пински и Эделсоном я встречался только мимоходом». Настоящий суд отверг бы такие улики, как «показания третьей стороны» – то есть когда кто-то еще пересказывает что-либо услышанное о подсудимом от других лиц. Однако «дознаватели» уверовали, что ФБР перехватило разговоры хорошо информированных коммунистов и что Оппенгеймер был одним из них.