Оппенгеймер. Триумф и трагедия Американского Прометея

В отношении споров о сопротивлении Оппенгеймера экстренной программе создания водородной бомбы Буш прямо заявил: большинство ученых страны считают, что Оппенгеймера «пригвоздили к позорному столбу и мучают за то, что он осмелился высказать честное мнение». Письменные обвинения против Оппенгеймера Буш охарактеризовал как «плохо состряпанное письмо», которое комиссия Грея должна была с ходу отвергнуть.

Грей вмешался, заметив, что утверждения насчет водородной бомбы основывались на «так называемой компрометирующей информации», которая не исчерпывается высказыванием личного мнения.

«Правильно, – согласился Буш, – именно она и должна быть предметом судебного процесса».

Грей: «Здесь не судебный процесс».

Буш: «Будь это дело процессом, я бы не стал говорить подобные вещи судье, вы же понимаете…»

Доктор Эванс: «Я хотел бы, чтобы вы объяснили, какую именно ошибку комиссия допустила на ваш взгляд. Я не добивался этой роли, когда мне ее предложили. Я считал, что служу отечеству».

Буш:

«Мне кажется, как только вы прочитали письмо, вам следовало вернуть его назад и попросить переписать его, чтобы иметь дело с четко обозначенным предметом. <…> Я считаю, что ни эта и никакая другая комиссия нашей страны не должна рассматривать вопрос, можно ли позволить человеку служить родине, если он высказал категоричное мнение. Если вы хотите расследовать это дело, то расследуйте и меня тоже. Я высказывал категорические мнения не один раз и намерен в дальнейшем поступать точно так же. Иногда мое мнение принимали в штыки. Если человека за это пригвождать к позорному столбу, с этой страной что-то неладно. <…> Извините, господа, если я разволновался, но я действительно взволнован».

В понедельник 26 апреля стул свидетеля заняла и рассказала о своем коммунистическом прошлом Китти Оппенгеймер. Она легко оправдалась, отвечая на каждый вопрос спокойно и точно. Хотя своей подруге Пат Шерр Китти призналась, что очень нервничала, перед комиссией она предстала прямолинейной и непоколебимой. Родившиеся в Германии родители Китти приучили ее с младых лет всегда сидеть на месте спокойно и не вертеться. Она воспользовалась этими навыками на слушании, продемонстрировав невероятное самообладание. Когда Грей спросил ее, есть ли какие-то различия между советским коммунизмом и Коммунистической партией Америки, Китти ответила: «На этот вопрос, насколько я могу судить, существуют два ответа. Когда я состояла в Коммунистической партии, я считала, что между ними есть разница. У Советского Союза была своя Коммунистическая партия, у нас – своя. Я считала, что Коммунистическая партия США занимается внутренними проблемами. Я так больше не считаю. Я думаю, что все это одно и то же и расползлось по всему миру».

В ответ на вопрос доктора Эванса, существуют ли два типа коммунистов – «коммунисты-интеллигенты и обычные комми», Китти хватило ума сказать: «На этот вопрос я не могу ответить».

«Я тоже», – буркнул доктор Эванс.

Большинство свидетелей защиты составляли близкие друзья и профессиональные соратники Оппенгеймера. Джонни фон Нейман стоял среди них особняком. Хотя он всегда поддерживал с Оппенгеймером дружелюбные отношения, по политическим вопросам их мнения сильно расходились. В силу этих причин Джонни фон Нейман мог потенциально стать очень ценным свидетелем защиты. Фон Нейман был ярым сторонником создания водородной бомбы и объяснил, что, как бы Оппенгеймер ни пытался убедить его в своей точке зрения, а он Оппенгеймера – в своей, Роберт никогда не препятствовал работе над супероружием. В ответ на просьбу рассказать, что он думает о случае с Шевалье, фон Нейман бодро заявил: «На меня этот случай произвел бы такое же впечатление, как если бы кто-то рассказал о своих выдающихся похождениях в подростковом возрасте». А когда Робб попытался прижать его к стенке своими излюбленными аналогиями в отношении ложных сведений, сообщенных службе безопасности в 1943 году, фон Нейман ответил: «Сэр, я не знаю, как ответить на ваш вопрос. Разумеется, я не хотел бы [лгать]. Но вы просите меня вообразить чье-то нехорошее поведение и спрашиваете, повел бы ли я себя таким же образом на его месте. Не похоже ли это на вопрос “когда вы перестали бить свою жену”?»

Тут вмешались члены комиссии и попытались задать еще один гипотетический вопрос.

Доктор Эванс: «Если бы кто-то вышел на вас и сказал, что у него есть хороший способ передачи секретных данных России, вас бы очень удивил подобный контакт?»

Доктор фон Нейман: «Это зависело бы от того, кто на меня выходит».

Доктор Эванс: «Предположим, что ваш друг… Вы бы сообщили о контакте сразу куда надо?»