Оправдание Шекспира

Это соседство очень важно, мы еще к нему вернемся, пока же заметим: бесспорно, что зимой 1594/95 года Бэкон и Шекспир вместе по единому плану трудились над рождественскими увеселениями, что бы ни писал Спеддинг о полной самостоятельности «юридической» части празднества, содержащей «Комедию ошибок» Шекспира. Ему тогда было очень важно развести эти два имени: в то время в Англии находилась американка Делия Бэкон, которая первая объявила во всеуслышание, что Бэкон причастен к авторству Шекспира. Она отстаивала свое предположение с такой страстной убежденностью, что сумела поколебать, казалось бы, незыблемого Великого Идола. Спеддинг был уверен, что она не права, и боялся сказать хоть что-нибудь, что могло бы способствовать зарождающейся ереси. А между тем, если бы не эта боязнь, застившая ему глаза, он увидел бы то звено в «Гесте», которое прочно связывало Бэкона и Шекспира.

ОРДЕН ШЛЕМА

Но вернемся к ордену Шлема Гесты. Его покровительницей была, конечно же, «Великая богиня Паллада», которая защищала орден «от стрел, пуль и грома Сатурна, Момуса и Идиота» своим шлемом [366]

. А в записной книжке («Ргоmus») Бэкона, между прочим, есть такая запись: «Шлем-невидимка Гермеса». Речь, разумеется, идет о шлеме Афины.

Не могу не высказать одной догадки – принца Генри играл не студент Хелмс, а выпускник Кембриджа, собиравшийся в заграничное странствие, – граф Ратленд, ученик и соавтор Бэкона. Для догадки есть некоторые основания. В списке гостей в те рождественские праздники в Грейз-инн отсутствуют только двое – Бэкон и Ратленд, все их друзья придворные и высшие сановники перечислены. А из письма матери Бэкона известно, что он с братом Энтони на этом празднестве присутствовал. Про Ратленда мы точно не знаем, где он в то время был, но его друзья, в том числе и лучший друг Саутгемптон, смотрели и «Комедию ошибок», которую играла профессиональная труппа, и следующее представление – маску в исполнении придворных дам и кавалеров. Не было их третьего друга Бедфорда, но он только что женился на дальней родственнице Елизаветы Сидни, которой было тогда только одиннадцать лет. Сохранилось одно письмо Бэкона в Италию, как всегда без адресата, где он уминает это увеселение. И еще: Ратленд был прирожденный мим, подражатель, изображал кого угодно, как заправский актер. Так что он мог, конечно, прекрасно сыграть принца, наилучшим образом воплотить замысел придуманного Бэконом действа. Он не был тогда студентом Грейз-инн и, возможно, по необходимости было заявлено, что принца играет студент Хелмс, а на самом деле, похоже, на сцене лицедействовал молодой Ратленд. Это вполне вписывается в забавы, которым были склонны предаваться елизаветинцы. Во всяком случае, это еще одно направление будущих исследований.

В самом конце «Гесты» Афина появляется еще раз. Принц Пэрпул возвращается из военного похода: он помогал «своему брату императору всея Руси Федору Иоанновичу воевать негро-татар» (negrarian Tartars). Комментаторы видят в этом параллельное место со строкой из «Тщетных усилий любви» – акт. V, сц. II. Подъехав к собору Св. Павла, принц был остановлен учениками школы для одаренных юношей из бедных семей, существующей при соборе. Один из учеников произносит на латыни приветственную речь, закончив следующими словами: «Наши музы будут аплодировать твоим прошлым победам и молиться Палладе древней Грейи, чтобы она своим шлемом одела тебя, второй Агамемнон… своим щитом защитила и вечно охраняла своим копьем» [367].

«АРГЕНИС» ДЖОНА БАРКЛАЯ

Афина Паллада, как уже говорилось, во времена Шекспира была общеевропейским символом борьбы с невежеством. Она часто называлась просто Паллада, «Pallas», то есть ПОТРЯСАЮЩАЯ КОПЬЕМ, и была участницей многих культурных явлений эпохи. Ее имя часто появляется и на страницах книг.

Пример этому – роман странствий «Аргенис» Джона Барклая. Это одна из самых загадочных аллегорических книг. Ее название «Аргенис» – имя героини, аллюзия на Луну, «серебряное светило», символ девственности.

В ней Афина Паллада, можно сказать, действующее лицо. Аргенис, дочь сильного и уважаемого правителя, – жрица в храме Афины, покровительницы ученых, мудрецов, книжников. Роман аллегорический, к нему есть ключи, которые не только не открывают истины, а еще глубже ее закапывают. Значит, руководствоваться надо тем, что видят на страницах глаза и подсказывает собранное по крупицам знание происходивших тогда событий.

Автор сразу сообщает читателю, что Аргенис, жрица Афины, девственница. А сама богиня предстает перед нами в виде золотого изваяния: «Часто казалось, что богиня, освещенная лучами солнца, потрясает золотым копьем (дело происходит в храме Афины), так ярко оно блестело» [368].