Опрометчивость

– Когда я как-то ушел, Дженни все посчитала. И она позвонила мне на съемочную площадку, пригрозила, что обратится в полицию, и заставила меня обещать ей встретиться и поговорить обо всем. Я собирался пойти, но в тот вечер мы работали допоздна. Я путал свой текст, потому что перенервничал из-за нее, и мы все время выбивались из графика. Когда я пришел домой, было уже девять тридцать, и у меня сидела Марги. Она принесла немного кокаина… Он подействовал так, что я немного обезумел. Я обалдел сильнее, чем обычно. Но чувствовал я себя хорошо, ну, знаешь, все нипочем! А тут еще Марги, милашка. Я просто позабыл о Дженни. А потом она позвонила и сказала, что будет лучше, если я все же оторву свой зад от того, на чем сижу. Бог, я бы хотел, чтобы ты слышал, как она разговаривала со мной, Рори Грантом! Словно я был каким-то мальчишкой-ублюдком. Еще я сказал, что не в состоянии ради кого бы то ни было ехать в Беверли-Хиллз. Тогда она сказала мне, чтобы я приехал в пляжный домик, и немедленно. Я решил, что как только увижу ее, то скажу, что ни одной истасканной киноактрисе не позволю учить меня хорошим манерам… Я взял «севилл» Марги, потому что мой черный «феррари» выглядел бы чертовски подозрительно у пляжного домика… Она уже была там и ждала меня… Я думаю, что уже было часа три; она увидела, в каком я состоянии, и прямо с ума сошла, прямо-таки обезумела. Она орала, что должна открыть окна, чтобы проветрить свежим воздухом мои легкие, а я тогда прямо врубил ей, чтобы она не очень-то напрашивалась, черт побери, ко мне в мамочки. У меня уже была одна мамочка, и с меня достаточно… И тут она меня ударила, Боб. Своими длинными чертовыми ногтями она расцарапала мне всю щеку – а у меня на следующий день съемки крупным планом. Господи, она довела меня до бешенства. И я должен был выдать ей, нет, не физически, я не ударил ее, даже под балдой я не тот парень, который способен ударить женщину. Но я ранил ее словесно, Боб, я достал ее, так как знал, что для нее самое больное. И с тех пор я все размышляю, что не из-за меня ли она покончила с собой на дне Каньона Малибу…

Клянусь Богом, я ничего такого не хотел – это были всего лишь слова, избитые фразы, которые в тот момент обрушивались на нее сгоряча… Я сказал ей, что, конечно, брал деньги, а из-за чего еще я бы оставался с ней? Что она вышедшая в тираж старая кинозвезда, никому не нужная. Я посоветовал ей хорошенько посмотреть на себя в зеркало при дневном свете – без заднего освещения и грима. Ее тело уже обрюзгло, и подбородок обвис, а она все еще воображала, что может играть молоденьких героинь… даже ее агент оставил ее… Никто не хотел знаться с ней. Она должна была быть счастлива, что я оставался с ней так долго, потому что она меня держала на тугом поводке… конечно, я брал ее деньги. А чего еще она могла от меня ожидать?

Наступила долгая пауза, а затем Рори снова заговорил, теперь уже немного спокойнее.

– А она просто стояла и смотрела на меня своими огромными синими глазами, и я увидел в них страх – страх, что я прав, страх за будущее… о, я не знаю, что еще. А она хорошо оделась, чтобы встретиться со мной…

И неожиданно я вдруг почувствовал, что старше ее, а она просто ребенок, хорошенькая девочка в своем прекрасном вечернем платье, девочка на своем первом свидании. Она еще могла так выглядеть, понимаешь, это не было связано с возрастом. Она всегда выглядела такой, чистой и невинной, несмотря на сексуальное тело и репутацию… И она была невинной… Вот чудеса… Потому я и брал деньги у нее, она верила всему. Дженни была прямодушна. Я готов даже сейчас поспорить, что, если бы я сказал ей тогда, что сожалею обо всем, она бы простила меня. Но я зашел слишком далеко. Она не плакала, она не угрожала, не пыталась вернуть меня. «Значит, так…» – сказала она, пошла к двери, а потом повернулась… она выглядела так, словно в сердце ей воткнули нож… Голос Рори перешел на шепот.

– Я не могу тебе передать, что еще она сказала, Боб, я просто не могу. Но это, скажу тебе, мне не забыть до конца…

Я не осознавал, что сделал, что это значило для нее. Она повернулась и вышла из домика… Я мог бы остановить ее, сказать, что виноват, что я не хотел всего этого, что деньги способны кого угодно сбить с пути истинного…

Потом наступила еще одна пауза, и раздался вздох.

– Ты знаешь, что произошло дальше.

– Значит, Рори, она покончила самоубийством после вашего разговора?

– Я не знаю. Можешь ты это понять, Боб? Я не знаю! Но то, что не позволило мне заснуть в ту ночь и что мне снилось, когда я наконец заснул – это Дженни в ее красивом синем платье и ее потрясающие детские синие глаза… Я чувствовал себя как настоящий убийца. Но я никогда не узнаю все… Понимаешь, что я хочу сказать, Боб? Я никогда не узнаю, произошло ли это из-за меня. А самое дурацкое заключается в том, что я никогда не думал о ней как о молодящейся бывшей актрисе, она была прелестной женщиной – и все еще прекрасной. Черт побери, я никогда не трахал ни одну старую женщину, а Дженни была чем-то особенным. И она была так добра к такому куску дерьма, как я.