Орангутан и Ваучер (сборник)

– Ладно. Возьмите двадцать душ из моей усадьбы, – раздраженно сказал Еремей, – и отваливайте. Я ведь не Чичиков, в конце-то концов.

– Так и сделаем, красавец откормленный, – ледяным голосом согласилась Раиса, и в тот же миг Долбарис был схвачен с двух сторон кремлевскими жвачными. А еще через миг прикован наручниками к железной скобе у печки. И тут же на голове его оказался полиэтиленовый прозрачный мешок с этикеткой «Райское наслаждение».

– Достали вы меня своими куколками Барби, родненький мой! – зловеще улыбнулась Раиса Мартыновна.

Иван, крадучись, направился к двери, но циркачка не дремала.

– Иван, не дури! На место! – а своим жвачным прохрипела: – Не вздумайте стрелять! Испортите внутренности – уволю. Этого людоеда Долбариса только на трансплантацию!

* * *

После устранения Долбариса у Раисы Мартыновны стали появляться клиенты – начались творческие дни. Первой пожаловала Матрена Амоновна Сорокина. Она прослышала, что Иван Иванович вернулся «из городу», и решила разузнать, не поедет ли еще. А если поедет, то заказать с ним сбрую для лошади и хомут. Она знала Ваню еще мальчиком, когда-то нянчила, испытывала к нему самые светлые чувства.

– У вас никак гости? – обрадовалась она, увидев Ивана Ивановича. – У Сизаревых всегда любили гостить, особенно заезжие торговцы да цыгане. А щас че, одна баня осталась да сарай из горбылей.

– Все продал, Матрена Амоновна, – разводил руками Иван Иванович. – Всю недвижимость… Теперь очередь за душой…

– Не приведи Господь… Ежели Сизаревы начнут свои души продавать, что же от России останется? Хозяйка из больницы не вернулась?

– Нет. Жду со дня на день…

– А это что за дамочка с розовыми бантиками? Давайте познакомимся. Меня зовут Матрена Амоновна Сорокина, попросту Сорока, потому как я потрещать люблю. А вас как величать?

– А меня – Раиса Мартыновна Ваучер.

– Ваучер?! – удивилась Матрена. – Таких фамилий что-то не припомню. Это не русская фамилия.

– А где сейчас русскую встретишь? Разве только здесь… Как вы думаете, откуда взялась моя фамилия?

– Эх, девка, ты думаешь – я глупенькая! Оттуда и взялась, – Сорокина указала наверх, – два ваучера я вложила в «Золото Колымы», другой – в «Золото, уран, нефть». Где они теперь, родненькие? Ни дивихдентов, ни золотишка, а ведь столько лет прошло!

– Я помогу вам, Матрена Амоновна. Ваши деньги от меня не уйдут.

– Буду премного благодарна. Вы никак благодетельница?

– Она самая… Вы из какой деревни?

– Лосяткина…

– Большая деревня?

– Полсотни дворов…

– Ваучеры все сдали?

– Бог с вами! Многие еще под лампадками прячут.

– Вот что, дорогая моя, чаю индийского хотите?

– Чашечку выпью, – Сорокина сняла шубу «на рыбьем меху», стала выглядеть гораздо моложе, румянее. Глаза горели, как угли в русской печи.

– Сколько вам лет? – поинтересовалась циркачка.

– О прошлом годе шестьдесят исполнилось.

– Как вы себя чувствуете?

– Ой, девка, пока што на лошади верхом скачу, да вот Ванюшке хомут хотела заказать.

– Я в город больше не поеду, – со вздохом почти прохрипел Иван и стиснул зубы. – Шла бы ты, Матрена, домой! Нечего тебе по избам шастать!

– Ты не кричи, Иван Иванович! Я сама достану хомут и сбрую… – с лукавой улыбкой пообещала циркачка. – Только с одним условием – сообщите всем деревенским, чтобы ваучеры ко мне несли. Даю три бутылки за ваучер и четыре – за облигацию.

– Сообщу, Раиса Мартыновна, обязательно всех приглашу к вам, у кого эти бумаги еще целы.

– А как у вас аппетит, дорогая моя? На почки не жалуетесь?

– бог миловал.

– А на желудок?

– Все ем… А что такое?

– У меня аллергия на больных и уродов. У вас внучка есть?

– Конечно. Радость моя единственная.

– Приходите с ней в гости. Я вас импортными конфетами угощу, «Бони М» послушаем…

– Это что, наподобие МММ?

– Да, бабушка.

– Мы, девка, без конфет и музыки проживем. Нам хомут нужен да сбруя крепкая.

– Все будет, теперь к новой жизни идем, к победе перестройки.

– Так и раньше шли. А живем, как и прежде, не приведи Господь!

Напившись чая, Матрена Амоновна ушла. Циркачка долго проважала ее взглядом, как бы прикидывая и обмеряя ее со всех сторон. Иван Иванович не выдержал.

– Матрена Амоновна – святой человек, моя крестная, ветеран Отечественной войны. Ее-то за что?

– Не скули, орангутан. Не годится твоя Амоновна. Рыхлая она, кляча. Вот внучку мы оприходуем.

На следующий день пришли сразу два человека: высокий крепкий мужик, напоминавший заросший холм, потому что его густые волосы торчали отовсюду, даже из носа и ушей, и человек-правдоискатель, абсолютно лысый Митька Митусов, трижды раненный защитник Белого Дома.

– Кто тут ваучеры покупает? – грозно поинтересовался волосатый холм.

Раиса Мартыновна сама вышла навстречу, посмотрела в щель предбанника и приказала Бене впустить сначала одного клиента, а другому подождать на улице.

Первым переступил порог рубленой избы правдоискатель Митусов.

– Орангутан, включи музыку для гостя, – приказала циркачка.

Раиса Мартыновна сразу обратила внимание на фактуру вошедшего.

Надела очки-хамелеоны и пристально вглядывалась в лицо квадратного человека.