Орда (Тетралогия)

— Танцовщиц?

Наместник хотел спросить — зачем? Зачем какие-то танцовщицы, когда им так хорошо и мило вдвоём?! И кажется, что для двоих — целый мир! Нет, конечно, князь не забывал и о своих жёнах — Джэгэль-Эхэ, Гуайчиль, Лэй. Три жены у него уже было. И он готовился ввести в свой дом четвёртую. Турчинай! Милая Турчинай! Их дети, как и дети от Лэй, и младшие чада от Гуайчиль и Джэгэль-Эхэ станут настоящими горожанами. Если удастся остаться в этом городе навсегда. Не временщиком, а вполне легитимным правителем!

Заиграл музыка — лютня, бубен, флейты. Покачиваясь, в сад вбежали девять девушек, девять обнажённых граций.

Господин мой! Ты в сраженьях всех смелей.Ты размахиваешь плицей своей.Ты, великий полководец, впереди.За тобою следом войско и вожди.

Танцуя, хором пели девушки, одна из них вдруг подбежала к князю, изогнулась, почти коснувшись лица Баурджина грудью с вделанными в соски маленькими серебряными колокольчиками.

Затем тоже самое продела и другая, и третья... и все девять, по очереди.

— Они красивы, не правда ли? — обняв гостя, томно прошептала вдова. — Так не отказывай же себе, выбирай любых! Нет! Лучше я тебе выберу! Ли Янь, Карчюм, Мэй! А ну-ка, покажите господину всё, что вы умеете!

— Послушай-ка, милая Турчинай, — слабо упирался князь. — Стоит ли?

— Конечно, стоит, — хозяйка чудесного сада рассмеялась весенний звенящим ручейком. — Это мой подарок тебе, а ты не хочешь его принять! Смотри — обижусь.

И князь, словно бросаемый бурей челнок без руля и ветрил, отдался на волю волн.

Они подошли все трое разом — три обворожительные юные девы — Ли Янь, Карчюм, Мэй. Одна опустилась на колени, две других сняли с нойона халат...

С той поры, как ты уехал на восток,Волосы мои, как высохший вьюнок.

О, как изгибалось юное тело! Девушки и впрямь были искусницы... Одна, другая. Третья... Лишь звенели на сосках колокольчики...

И зачем теперь причёсываться мне?И какой бальзам теперь бы мне помог?[5]

А остальные пели... О, нет! Пели только две — остальные ласкали хозяйку.

Господин мой! Как я сохну по тебе!Тяжело мне год за годом быть одной.

Баурджин вернулся во дворец лишь к утру. Вылез из повозки, прошёлся по просторному двору, наслаждаясь чистым и прохладным воз духом начинавшегося дня. На востоке, за грядой Пламенеющих гор, всходило багряное солнце.

Поднявшись по широкой лестнице, нойон рассеянно кивнул часовым и, проходя анфиладою комнат, остановился перед дверьми приёмной. На маленьком столике, окружённом цветами в большим поливных кадках, громоздились аккуратные стопки бумаг — аккуратный трудяга Фань, видать, приготовил их ещё с вечера.

Баурджин ухмыльнулся и, усевшись на небольшую скамеечку, взял в руки лежащий сверху листок.

— «Соображения по поводу государственных наград»... Гм. Интересно.

Князь поднялся, перестав скамейку к стене — так ему показалось удобней. Дотронулся рукою до лежанки-кана — холодный. Что же, вообще сегодня ночью не топили печи? Баурджин не поленился, подошёл к точно такому же кану у противоположной стены — тот был тёплым. Значит, другой — просто неисправен. Прав, прав был Чи Янь, вызвав ремонтников!

Снова усевшись, князь привалился спиной к стене и, дочитав документ до конца, потянулся к чернильнице. Яшмовая, массивная, она покоилась на самом краю стола. Чёрт, с каким напрягом двигалась! Приклеена, что ли?

Цзинь!

Послышался такой звук, словно бы резко расправилась пружина. Баурджин резко отпрянул, уловив, как что-то, пролетев переел самым его носом, впилось в стену. С минуту князь сидел не шевелясь... Нет, вроде бы всё было спокойно, никаких посторонних звуков, никого... Позвать часовых? А зачем поднимать панику, когда можно и самому разобраться?

Осторожно поднявшись, наместник подошёл к стене... Так и есть! Стрела! Тонкая арбалетная стрела — болт. А где же сам самострел? Нойон быстро просчитал траекторию. Ага, вот он — в цветах! Ничего не скажешь, ловко придумали. Маленький арбалет был искусно спрятан среди гераней и рододендронов, от спусковой скобы шла шёлковая бечёвка к чернильнице. Ясно.

Князь похолодел — если б он не переставил скамейку, стрела угодила бы прямо в затылок или в между лопаток. Интересно, она отравлена? По логике вещей — должна бы. Ну вот, вот и дождался покушения. Ладно...

Позади послышались шаги — анфиладою комнат шли на свои рабочие места двое — старый мажордом Чу Янь и юный секретарь Фань. Увидав князя, оба удивлённо застыли и поклонились:

— Господин, вы уже...

— Я не «уже», а «ещё», — Баурджин с усмешкой кивнул на арбалет. — Взгляните-ка! Только — тсс! — прошу пока никому не говорить.

— О, боги! — в ужасе вскричал мажордом. — Господин! Они ведь едва не убили вас!