Орда (Тетралогия)

— Э... Осмелюсь переспросить последнюю фразу, господин?

— Не берите в голову. Обычная монгольская поговорка.

— Ну, так вот, — продолжал Инь Шаньзей. — На ямской станции Кижи-Чинай прожил, наверное, с полгода или того меньше, затем доброхот неожиданно умер, ну, а парни пошли по миру, поначалу вместе, а потом и разошлись пути-дорожки.

— Поди ж ты, — подивился князь. — Интересная история.

— Чуть ли не клещами пришлось вытягивать, — следователь качнул головой. — Очень уж он скрытный, этот Кижи-Чинай. Я его как-то во время облавы выцепил, в прошлом году ещё. Устроил в одну подозрительную корчму — он оттуда сбёг через какое-то время. За город куда-то подался, в шайку.

Баурджин молча кивнул — уж про шайку-то было ему хорошо ведомо.

— А тут вот, по осени, снова его на рынке встретил — жалкого, рваного, грязного, — вспоминая, улыбнулся Инь Шаньзей. — Он меня тоже узнал, обрадовался, помочь попросил. А я ему — я ведь тебе уже когда-то помог, а ты что сделал? Сбежал! Хозяин корчмы, видите ли, к нему пристал — переспать с ним заставлял. Ну и переспал бы, не велик барин! Ишь, аристократа из себя строит. Хотел я на него плюнуть, да думаю, ладно — раз уж этот парень сам помощи попросил, нечего его отваживать. Хитрыми путями устроил его на постоялый двор к Шань Ю, скотником. И вот что скажу — пока об этом не пожалел!

— Скотником? — переспросил Баурджин. — То-то я и смотрю — от него навозом так и несёт!

— Так он ведь и не моется-то почти никогда, — следователь хохотнул. — Даже летом в реку не окунётся. Но голову, правда, моет. Там, у этих убитых парней, татуировки — Кижи-Чинай клянётся, что точно такие же были и на постояльцах, а уж в этом ему можно верить.

— Да они это, они, — расслабленно махнул рукой князь. — Вот и Керачу-джэвэ, начальник моей стражи, их опознал, и многие воины. — Теперь бы установить, кто их убил? А уж зачем убил — думаю, ясно.

— Ну, не скажите, — возразил следователь. — Могли и просто — с целью ограбления. Места здесь лихие. Подкрались к спящим, сломали шею караульщику, деньги и иные ценности — себе, а трупы — в реку. Вполне могло и так быть.

— Да, могло, — Баурджин согласился. — Только плохо, если всё так и было. Никаких концов тогда не найдём.

— Ничего, господин наместник. Мы их, с вашего разрешения, во дворце поищем. Ещё раз тщательно проверим всех. Включая вашу личную гвардию!

— Этих?! — нойон кивнул на сопровождавших его монголов. — Вот уж на них я вполне могу положиться. И тангутский язык-то мало кто из этих воинов понимает, разве только десятники. Впрочем, проверяйте, Инь. Раз нужно для дела.

Сверху, с обрыва, бегом спустился Чжан:

— Нашли место, где они ночевали, господин!

— Отлично! — Баурджин потёр руки. — Ну, поедем, взглянем.

Корявая сосна с толстыми узловатыми ветками, поодаль, над самым обрывом, ещё одна. Обглоданные кости, кострище — ещё была тёплой зола.

— Двое спали здесь, — Чжан показал рукой на место возле кострища. — Видите, прошлогодняя трава примята. Один — там, у сосны, где ветки, четвёртый сидел у костра, напротив костра, караулил. Ему и свернули шею. Отвлёкся, дурачок, зашивал дорожную суму. Вот, — помощник следователя почтительно протянул князю рваную холщовую сумку, кое-как заштопанную зелёной шёлковой ниткой. — Такая же, как и в иголке, найденной у одного из парней.

На обед Баурджин поехал к Турчинай, отвлечься. Вдова встретила его поцелуями и сетованиями — мол, куда подевался и почему так долго не приходил? Князь не стал рассказывать ничего — не для того приехал — лишь сослался на многочисленные неотложные дела.

— Дела, дела, — женщина покачала головой. — Может, мы лучше выпьем прекрасного розового вина?

— Выпьем, — с улыбкой согласился нойон. — За тем к тебе и приехал.

Турчинай засмеялась, шутливо погрозив гостю пальцем:

— Ах вот, милый князь, зачем ты явился?

— Пью за цвет твоих глаз! — Баурджин поднял наполненный вином кубок. — Цвет осеннего неба. И за твой запах — дурманящий запах жасмина!

Вдова рассмеялась, и оба выпили. Расторопные слуги, скользившие за спиною неслышными преданными тенями, тут же налили ещё.

— Хорошее вино, — похвалил наместник. — Признаться, я сегодня чертовски замёрз.

Турчинай в деланом ужасе округлила глаза:

— Что, во дворце не хватает дров?

— Да есть ещё, — махнул рукой князь. — Просто с раннего утра ездил проверять загородные дороги.

— Сам? Лично?! — хозяйка удивлённо вскинула брови. — Но разве это дело правителя? А как же смотритель дорог?

— Вот его и проверял, — Баурджин недобро прищурился и тут же помотал головой, словно бы отгоняя неприятные мысли. В конце концов, он пришёл сюда расслабиться, а не советоваться.

Князь снова поднял бокал:

— За твою бесподобную красоту, милая Турчинай!

Женщина улыбнулась и, пригубив вино, жестом пригласила гостя к себе на диван, обтянутый скрипучим зелёным шёлком. Баурджин не протестовал, уселся вплотную, чувствуя через тонкий халат томное тепло женского тела:

— Как там сад? Не прибавилось новых цветов?

— От тебя пахнет песком, пылью и конским потом, князь, — с улыбкой промолвила Турчинай. — Идём-ка!

— Куда, в сад? — быстро поднялся Баурджин.