Орден Креста

Только теперь Стен действительно понимал, что не подумал должным образом о сыне, решая глобальные задачи и спасая его от сложных глобальных проблем, он позабыл, что сын его еще мальчишка, совершенно не отесанный жизнью и опытом.

Как просто в этом мире быть жертвой и как же сложно осознавать и признавать всю глубину своей вины, какой бы не была вина другого.

Над этим Стен никогда не думал, но, строго судя себя, не будучи жертвой, оставался вечным подсудимым собственной совести. И теперь, он не имел склонности замечать направленного гнева сына, острее примечая его боль и переживания, от того совсем не защищаясь он хотел помочь, чувствуя даже вину за ту слабость и усталость что могла ему нынче помешать.

И сидя у постели Артэма он предпочел бы провалиться куда-нибудь, но не разговаривать сейчас с Лейном. Он не чувствовал в себе сил для подобного разговора. Он знал, что его выдержка сегодня практически исчерпала себя, а разум уже терял способность искать решения, но он знал и еще одно: юношеские амбиции и страсти требуют не только всего самого лучшего, но и требуют этого сию минуту.

В его сыне не было терпения и покорности, он хорошо это знал, как и не забывал о том, что в нем самом их тоже в действительности не было. Он слышал злобное топанье, там внизу, и это угнетало его еже сильнее. Отложить это было невозможно, оставалось продержаться.

Выдохнув он встал, окончательно принимая еще одно решение, чтобы следовать ему. Теперь оставалось лишь спуститься и пройти еще один бой с собственным негодованием.

Но этому бою не суждено было состояться в том виде, в котором он его ждал. Прежде чем Стенет спустился, за Лейном захлопнулась дверь. Его своенравный сын не смог вынести подобного пренебрежения.

Эта закрывающаяся дверь была настоящей пыткой для Стена. Он уже видел, как уходил родной человек, больше он не хотел этого видеть. Помчавшись следом, после недолгого оцепенения, он надеялся найти сына, но все его попытки были не больше чем беспомощное метание по округе.

Город тем временем спал, исчезая во мраке. Огни гасли.

Единственным не спящим местом была лишь таверна на окраине города, живущая скорее по ночам чем при свете дня. И именно к ней, словно ночную бабочку к свету манило Стена. Смех, шум, запах разного рода курева и предвкушение выпивки. Как же давно это было частью его жизни. Словно давно позабытая реальность, этот трактир предстал перед инквизитором.

С этого все и началось…

Сбросив служебный мундир и вывернув его наизнанку, он просто повязал его на пояс, создав узел из рукавов. Так делал когда-то его отец в жаркие дни, снимая свою рабочую куртку, потертую и старую, чтобы было легче работать, так сделал и он, чтобы было легче исчезнуть средь народа. Вид у него и без того был довольно таки приличный для простого местечкового трактира, но без мундира на него вообще никто не обратил внимания, возможно и с ним бы пьяному народу было бы плевать на офицера ордена белого креста.

Он получил возможность ненадолго забыться. Выпивая бутылку за бутылкой, он чувствовал, как нарастает его гнев, как слабеет воля и становится туманным разум, но остается неизменным гнетущий зуд в области сердца.

Ему хотелось рычать и чтобы подавить это желание он пил снова, но болезненный рык раздирал его горло. Приходилось пить еще.

Но рядом кто-то снова и снова ныл, все говоря, что женщины предательницы, что они продажны и ничтожны. От этого зудящего бубнежа внутреннее беспокойство Стена только обострялось, словно каждое слово колючей лозой царапало его окровавленную рану. Словно с каждым глотком он, теряя свою силу, готов был выпустить демона, грызущего его весь вечер.

В висках стучало гневное "заткнись", руки заметно дрожали от нетерпимости и беспокойства, но бубнеж среди этого гула продолжался. Он и сам не знал, кто именно все это говорит, не понимал откуда этот голос, не знал, говорит ли это кто-то или он сам уже бубнит все это, зато знал, что еще миг и его просто разорвет на части этим бесконечным внутренним воем.

— Хватит, — велел он самому себе, но вместо того, что бы остановиться и пойти домой, дабы оставить все до завтра, в один миг опустошил еще одну бутылку и, встав, со всего размаха разбил ее о первую попавшуюся голову, какого-то пьяного рабочего мужика…

3

Толи слабость в неспособности принять недостатки, толи сила в способности с ними бороться, безостановочно ведет некоторых людей по мукам к величию, однако не все его достигают. Иногда этот путь полный терзаний становится непреодолимым, а внутренние стремления, образуя паталогические формы, подобно камням ложатся на их плечи, заставляя склоняться к земле. Если суть развития в вечной борьбе, то можно ли выдержать такую вечность? В таких условиях придется столкнуться с невыносимостью и неизбежностью нового боя. Этот бесконечный гнет внутреннего суда и воли, порождает за рядом переживаний ряды образов, нередко именуемых мечтами, но иногда эти мечты не все могут себе позволить и тогда они просто выражаются снами.