Ордынский волк. Самаркандский лев

– Пойдешь со мной? – спросил Тохтамыш.

– Не пойду, – честно ответил Василий Дмитриевич. – Меня дома ждет молодая жена, дочь литовского князя, она мне детей родить должна. А с тобой пойду – быть ей точно вдовой! Прости, великий хан, ушла от тебя удача!

– Дерзок ты! – усмехнулся Тохтамыш. – Что ж, поступай, как знаешь! Ты свое послужил. – Он, повернув коня, усмехнулся. – Слишком вы, русичи, привязаны к вашим бабам! Взял бы пятьдесят жен, так и не жалко было бы! Прощай, великий князь!

– Прощай, великий хан! – кивнул ему Василий Дмитриевич. А потом, уже вслед Тохтамышу, но для своих, добавил: – Басурманин, что с него взять? – зло блеснули глаза молодого витязя. – Нехристь ордынский, будь ты проклят, сколько людей погубил – и прежде, и нынче!

Как Василий мог забыть сожженную Тохтамышем Москву? Десятки тысяч изрубленных единоверцев, и не только воинов, но женщин, детей, стариков. И десятки тысяч уведенных в полон, кого сразу не погубили. И как он мог забыть свой плен в Орде? И как было испросить прощения у Бога за витязей, которых сам он, русский князь, привел нынче на бессмысленную татарскую бойню и погубил ни за что? Еще одна жертва, брошенная в алчную татарскую пасть! А с Тохтамыша всё как с гуся вода!

Они разлетелись в разные стороны. Князь все время уходил влево, его отряд гнал коней что есть силы. Василий Дмитриевич надеялся, что уйдет из-под левого крыла Тимурова войска. Твердил молитвы! То и дело он видел бегущих с поля брани. Это были воины разношерстной татарской армии. Они толком и не знали, куда им бежать. Чужой край, проводников нет! На место отваги в сердце пришел тупой страх. И почти все гнали коней к Волге. Проклинали хана Тохтамыша и бежали к своей гибели.

А вот князь знал, куда уходить ему. Что есть силы он торопился к реке Самаре, ближе к ее низовьям, где его ждали лодки и татарские проводники, которые верно служили ему не первый год.

Молитва помогла великому князю. И страстное желание увидеть любимую жену, в которой он души не чаял. Его отряд ушел из-под левого Тимурова крыла, миновал татарских беглецов, подгоняемых неистовым страхом, и спустя полсуток, к рассвету, долетел до реки Самары. Еще верст пятнадцать они вели коней вдоль реки, вдоль зарослей, все оглядывались на поле. Но волна беглецов и преследователей еще не докатила сюда.

– Как у нас в народе говорят: тишком да нишком, ползком да бочком, глядишь, и выберешься, – выглядывая из лодки, молвил князь. – Нянька меня так учила, пока татары не забрали. Плохо будет, если сбежали наши проводники. Да не должны!

Русичи отыскали свой флот. Слава Богу, он был цел и невредим. Но проводники глазам своим не поверили.

– А где твои люди, хозяин? – спросили они.

– Все со мной, – ответил молодой князь. – А что, мало? – Он был очень зол. – Больше никого не будет. Проиграл хан Тохтамыш битву – начисто проиграл. Нам хватит несколько стругов – остальные пробейте да затопите, и поскорее.

Проводники сникли – весть была угнетающей. Лишние струги пробили и затопили у берега в камышах.

Василий Дмитриевич спешился, как и его ратники.

– Хороши лошадки, жаль расставаться. – Князь притянул за морду серого в яблоках жеребца, такого сильного и легкого в беге, породистого степного красавца, поцеловал его на прощание, хлопнул по шее, мол: послужил, друже!

– Ступай теперь, – бросил он, – ищи другого хозяина!

Ордынских лошадей оставили на берегу, сели в струги и осторожно двинулись вниз по реке. «Насколько же они опередили Тимурленга?» – думал Василий Дмитриевич, глядя на тихие зеленые берега чудесной летней реки, над которой тучами летали стрекозы и порхали бабочки. А от берега так и шли полусонные лягушачьи трели, и плотва рассыпалась от лодки и от весел. И птицы беззаботно пели в деревьях, что склонялись над рекой. Завтра утром эта земля задрожит, как перед концом света, знал молодой князь, завтра сюда придут орды победителя Тимурленга.

На рассвете они увидели впереди устье Самары[34]

, вливавшейся в Волгу, и крепость справа по берегу. Василий Дмитриевич уже знал, что крепость-порт называется, как и река, Самар. Это был перевалочный пункт Золотой Орды, таких по Волге стояло много. При впадении в Волгу всякой другой судоходной реки, далеко руслом уходящей в материк, вырастала такая вот крепостица или поменьше. Тут останавливались корабли, идущие из Булгар в Хаджи-Тархан и обратно. Великий торговый путь! Самая северная нить Великого шелкового пути! Так рассказали ему купцы.

Князь приказал остановиться у берега. Струги причалили, князь спрыгнул в песок. Тут было много татар, купцов и русских, и персидских, и все были всполошены. И вопрос был у всех один:

– Говорят, тут битва где-то рядом была? Так ли это?

– Позовите старшину, – приказал Василий Дмитриевич. – Бека вашего позовите! И соберитесь все на берегу! Говорить буду!

К нему вышел статный старшина крепости-порта, бритый налысо татарин, в халате, с широким поясом, при кривом мече. Узкоглазый, самодовольный, с лоснящимся от жира лицом.