Орелинская сага. Книга первая

Они стояли в огромной и, что самое удивительное, светлой пещере. Свет лился из круглых отверстий наверху и падал точно на стены, испещренные письменами.

– Вот, – широким жестом обвел пещеру Генульф, – этим я все поправлю.

– Что это? – спросила Рофана. – Я ничего не понимаю.

– Это моя Галерея Памяти! – Гордо ответил ей муж. – Я нашёл эту пещеру во время своих прогулок. Мы приведем сюда сыновей и покажем им это место с тем, чтобы, после моей смерти, они пришли и все это прочитали. Здесь описано то, что происходило с нами на Сверкающей Вершине, и потом… Проклятие, направления, которые дала амиссия, (по ним они найдут детей Дормата, вместо меня),… таинственные облака… Я ничего не забыл.., все, все припомнил… У Хеоморна тогда ещё глаз дергался,… а Гольтфор пряжку криво пристегнул.., волновался.

Генульф оглаживал руками стену, выдувая из выбитых им знаков осевшую кое-где каменную пыль.

– Но зачем? – Все ещё не понимала Рофана. – Они даже не умеют читать! К чему нужны были эти долгие годы изнурительного труда, если ты мог все это им просто рассказать, потратив, всего лишь, пару вечеров?

– Ты не поняла, не поняла, – возбужденно зашептал Генульф, – если я им сам все расскажу, они, пожалуй, решат, что это не их дело! Но, когда я умру, все это станет для моих сыновей завещанием. Своего рода руководством к действию! И они уже не откажутся! Не посмеют отказаться и выполнят то, что не сумел сделать я! И тогда проклятие исполнится, а мы все спасемся!.. А читать я их научу, – Генульф захихикал и погрозил Рофане пальцем, – мне не завтра умирать, ещё успею. Там, у входа, уже заготовлены таблички, где я выбил все символы, значки и рисунки. Это им поможет. Так что, видишь, я не такой уж и дурак.

И Генульф снова засмеялся, довольно потирая руки. Некоторое время он жадно шарил по стене глазами, словно выискивая изъяны, а потом снова повернулся к Рофане:

– Ну, что ты молчишь? У тебя нет слов?

Рофана действительно не знала, что сказать. Она уже поняла, что ее муж безумен, но никак не могла найти предлог, чтобы увести его домой. Может быть, это ещё можно было вылечить.

Собираясь с мыслями, она медленно пошла вдоль стены, рассеянно глядя на письмена. «Хеоморн, … Санихтар, … Гольтфор…», – читала Рофана знакомые имена. Какими далекими и чужими они теперь казались. Словно полузабытая легенда из тех, которые слышала в детстве. Грустно. Она прожила целую жизнь, стараясь не вспоминать… Но Генульф, похоже, пока все это писал, окунулся с головой в опасные воды памяти и теперь никак не может выбраться на берег. Туда, где действительность, где идет ее жизнь и жизнь их детей, где растет, построенное им Гнездовище…

– Пойдем домой, – сказала Рофана со вздохом, – ты много потрудился и нуждаешься в отдыхе.

– И это все, что ты можешь сейчас сказать?!

Генульф, кажется, ожидал услышать что угодно, но только не то, что услышал. Он наклонился к самому лицу жены, словно желая его получше рассмотреть, и, видимо, что-то во взгляде выдало ее мысли, потому что он сразу отпрянул и как-то вдруг сорвался на крик:

– И это ВСЕ, что ты можешь сказать!!! Ты, которая извела меня упреками! Ты, из-за которой я покалечился и чуть не погиб! За все годы изнурительного труда, когда я в кровь стирал руки, ты говоришь мне только: «иди, отдохни»! Не-ет! Я никуда не пойду! Сама уходи и пришли ко мне сыновей. Уж лучше я поговорю с ними!.. Я думал ты поймешь,… поддержишь… «Иди, отдохни»!.. Столько лет!.. По-твоему, все напрасно?… Никуда я отсюда не пойду! Слышишь? Сама убирайся!

И Генульф резко отвернулся, закрывая лицо руками.

– Чего же ты хочешь? – спросила Рофана.

– Не видеть тебя больше, – прошипел он. – Но, прежде чем ты усядешься в своей гнездовине, повторяю, пришли ко мне сыновей!

– Но, Генульф, – взмолилась орелина, – они уже давно живут своей жизнью, о которой ты совсем ничего не знаешь! Это не прежние маленькие мальчики, а взрослые орели, со своими семьями и заботами…

– Убирайся! – заорал Генульф. – Или я сам тебя прокляну! Только, боюсь, тебе уже не хватит жизни, чтобы снять МОЁ проклятие!

И он безумно захохотал.

* * *

Рофана не помнила, как долетела до Гнездовища. Она не понимала, день сейчас или ночь, а только слышала смех и крики обезумевшего мужа.

В отчаянии орелина собрала сыновей и рассказала им про то, что стало с их отцом. Но, как оказалось, это известие никого не потрясло. Они, да и все, кто жил в Гнездовище, давно уже обо всем догадались, однако, жалея Рофану, ничего ей не говорили. Плохо, конечно, что она узнала про безумие мужа так нелепо и грубо, но, рано или поздно, правда все равно бы ей открылась. Единственное, о чем сыновья попросили, это рассказать им, наконец, на что Генульф потратил все эти годы.