Орфей спускается в ад

Нонно (смутившись, но по-прежнему громко). На сколько они расщедрились?

Ханна. Нонно, прошу тебя!

Нонно. Они, они… ты продала им… акварель?

Ханна. Ничего не продала, дедушка!

Максин. Ха!

Ханна поворачивается к Шеннону, почти утратив всегдашнее самообладание.

Ханна. Не садится и тона не снижает.

Нонно (хлопая глазами и широко улыбаясь, чем напоминает старую кокетку). Что? На сколько мы их обезжирили, Ханна?

Шеннон. Сядьте-ка, мисс Джелкс. (Говорит он мягко, но твердо, и она подчиняется. Берет старика за руку и вкладывает в ладонь смятую мексиканскую купюру.) Сэр? Сэр? (Кричит.) Пять! Долларов! Кладу их вам в карман.

Ханна.

Мы не принимаем… подачек, мистер Шеннон.

Шеннон. Черт, я дал ему пять песо.

Нонно. Очень неплохо за стишок!

Шеннон. Сэр? Сэр? Достоинства поэзии всегда намного превосходят получаемые за нее гонорары!

Он подчеркнуто, почти карикатурно нежен со стариком. Так бывает, когда пафос дряхлых, умирающих стариков настолько ранит наши истрепанные нервы, что потребность в сострадании преодолевает наши эмоциональные барьеры. Это, конечно же, относится и к Ханне, и к Шеннону. В этот момент своего общения они оба переходят пределы сдержанности.

Нонно. Что? Да… (Он выдыхается, но по-прежнему кричит.) Мы тут здорово подзаработаем!

Шеннон.

Это точно, хорошо подзаработаете!

Максин односложно смеется. Шеннон бросает в нее булочкой. Она дружелюбно возвращается к столику немцев.

Нонно (покачиваясь, задыхаясь и хватая Шеннона за руку, думая, что рядом Ханна). А в… зале… много народу? (Он задумчиво и подслеповато оглядывается вокруг.)

Шеннон. Да, народу битком! А у двери прямо толпа! (Глуховатый старик не слышит его слов.)

Нонно.

Если тут есть коктейль-бар, Ханна, нам надо… сперва там… поработать. Куй железо, пока горячо, хо-хо-хо, пока горячо… (Это походит на бред, и лишь сильная женщина вроде Ханны может сохранять внешнее спокойствие.)

Ханна. Он принимает вас за меня, мистер Шеннон. Помогите ему сесть в кресло. Побудьте, пожалуйста, с ним минутку, я…

Она отодвигается от стола и дышит так, словно ее только что спасли от утопления в море. Шеннон усаживает старика в кресло. Нонно почти сразу теряет свою лихорадочную живость и начинает засыпать.

Шеннон (подходя к Ханне). Зачем вы так часто и тяжело дышите?

Ханна. Кто-то выпивает рюмку, кто-то принимает таблетку, а я просто делаю несколько глубоких вдохов.

Шеннон. Вы слишком себя накручиваете. Для такого старика, как ваш дедуля, это совершенно естественно.