Оригинал

— Эдна, архонт разорвал на куски тех хийсов в Фир Болге раньше, чем хоть одна здравая мысль пробралась в его мозг! И это еще в тот момент, когда он пытался убедить себя и окружающих в том, что ты ничего не значишь для него! А теперь? Минимум: все гости вон, и не факт, что целиком, жесточайшая чистка в рядах воинов и это в то время, когда и так дерьмо, что ты себе и вообразить не можешь прет со всех сторон и каждый, способный сражаться, на счету! Нам только истерики в столице по поводу того, что высокородная монна асраи понесла наказание за попытку покуситься на голема и не хватает для полного счастья! На уязвимого голема, заметь, не способного даже защитить себя в прямом столкновении, что все еще и усугубляет! — в этот момент в тоне Алево не было и намека на насмешку или несерьезность, и я вдруг ощутила себя и правда вздорной и ничего не понимающей эгоисткой, которая ни черта не видит за своими мелочными, по сравнению с остальным, обидами и страхами. Но, с другой стороны, разве и у меня не было для них веских оснований?

— Ты разве хочешь нести ответственность за всех тех, кто пострадает в результате вспышки его гнева? — я покачала головой, — Лично мне наплевать, но прямо сейчас эти осложнения в Тахейн Глиффе абсолютно ни к чему. Если уж в тебе вдруг проснулись кровожадность и мстительность, то считай, что двое безмозглых хийсов уже принесены им в жертву, и больше никогда не примут неверных решений.

— Нет у меня никакой кровожадности! — в конце концов, я просто хотела бы чтобы эта стерва убралась и прихватила с собой всех чертовых кадани, — Если бы ты все мне нормально объяснил…

— То ты бы все равно не перестала беситься по поводу Брит! — отмахнулся Алево, — Ради Богини, ты ведь женщина! И это вместо того, чтобы наслаждаться чувством собственного превосходства и ее поражением при каждой новой с ней встрече.

— Злорадствовать не в моей натуре!

— А жаль. Это весьма приятное ощущение, поверь! Тебе стоит как-нибудь попробовать, тем более, что монна Брит лишь одна из многих, кто явиться и попытается подвинуть тебя от Грегордиана, — я резко обернувшись уставилась на асраи, а он кивнул, — Именно так.

— И что, каждая будет пытаться меня прикончить, так или иначе?

— Не обязательно, но возможно, — сказано так, будто это нечто обыденное, не стоящее особого внимания.

— Умеешь ты вселить оптимизм, — вздохнула я.

— Так, мы идем в храм или еще есть вопросы?

Иииииии раз пошла такая пьянка…

— Есть! — Алево поднял бровь, предлагая их задать, — Невеста Грегордиана. Почему именно она и…

— Стоп! — рявкнул Алево так, что я шарахнулась и мгновенно помрачнел, — Ну-ка скажи мне, Эдна ты ведь не допустила даже на мгновенье в свою голову мысль, что сможешь занять ее место?

— С чего ты…Что? — я очень хотела изобразить возмущение или хотя бы пренебрежение, но и сама почувствовала, что лицо и голос отказались сотрудничать. Потому что…ну че-е-ерт! Раньше, наблюдая за деспотом издали, я фантазировала о том, как быть той женщиной, к которой он возвращается ежедневно, кто обладает правом назвать его своим. И чего уж кривить душой, последние несколько суток подобного рода фантазии посещали меня. Не то чтобы я их не гнала или не осознавала насколько они далеки от воплощения. Но…Да к хренам! Покажите мне ту, что сумеет убить в себе первобытное, абсолютно бесконтрольное желание заграбастать такого мужчину целиком? Женщинам не свойственно желание застолбить, пометить и присвоить? Да не смешите! Разве что только тогда, когда мужчина этого просто не стоит! Да меня разрывает от потребности запрыгнуть на него и скалиться на любую посягнувшую. Постоянно, каждый проклятый раз, когда он появляется в зоне моей видимости и у меня останавливается дыхание. Когда он касается меня, и я хочу навечно прилипнуть к его руке, чтобы никогда не лишаться этого ощущения. Когда он вторгается, так невыносимо глубоко, вынуждая подчиниться его обладанию и отчаянно желая стать той бездонной водой, в которой он утонет навсегда, без возможности на спасение.

— Эдна! — снова рявкнул Алево.

— Я… — что могла кроме как смотреть на него прямо, выдавая себя с потрохами?

— Нет-нет-нет! НЕТ! — Алево выглядел не злым, а скорее уж раздосадованным и огорченным, — Ты даже тени такой мысли не должна допускать, глупая ты женщина. Или это тебя же и разрушит! Зпомни ясно, четко и абсолютно окончательно: ты НИКОГДА не будешь на ее месте! И прежде чем ты надумаешь себе оскорбиться или еще не пойми что скажу — это твое благо, а не поражение!

От его слов я вдруг ощутила себя какой-то совершенно беспомощной, причем окончательно. И от этого стало больно на некоем всеобъемлющем уровне. Когда у боли нет очага или источника, она повсюду.

— Я не могу себе представить, как делить его с другой, — не удержавшись, пробормотала я.