Оруджев

Утром в назначенный день произошла крупная авария на газовом промысле Шатлык в Туркмении, в результате чего из суточного баланса туркменского газа было утеряно две трети. Таких потерь по объему добычи газа на промыслах министерства прежде не было. По тревоге были подняты все службы, о причинах аварии и мерах по ее ликвидации нужно было несколько раз на день докладывать в Совет министров СССР…

Халатин, понимая, что министру не до его юбилея, предложил отменить торжество. Но Сабит Атаевич, подумав, не согласился с этим.

— Авария может случиться в любой день, а пятидесятилетие бывает только один раз в жизни, — сказал Сабит Атаевич. — Будем отмечать по ранее намеченному сценарию, и я тоже приду, — пообещал он.

Праздник состоялся. Оруджев пришел вместе с Анатолием Георгиевичем Гудзем, посидел немного со всеми вместе, а через несколько часов вылетел на аварию.

Даже во время напряженной работы, когда, казалось, каждая минута на счету, Оруджев мог сделать паузу, чтобы разрядить напряженную обстановку и дать людям «перевести дыхание».

Владимиру Григорьевичу Чирскову запомнился случай, произошедший на одном из совещаний в Игриме. Тогда он уже был заместителем министра Миннефтегазстроя СССР и часто сопровождал Сабита Атаевича в его поездках в Сибирь.

На указанном совещании присутствовало более полусотни местных руководителей, разговор был весьма серьезный. А в это время шел чемпионат мира по хоккею и наши спортсмены играли в финале. В Игриме в то время телевидения еще не было, но в соседней с залом заседания комнате несколько человек по приемнику слушали трансляцию матча и время от времени в записках сообщали участникам совещания о его результатах. Среди присутствовавших было много болельщиков. Чирсков, который также болел за советских спортсменов, знал об этом и, находясь в президиуме, видел движение, происходившее в зале при передаче записок и обмене мнениями. Понимая, что в конце концов это может заметить и Оруджев, он решил упредить события и написал Сабиту Атаевичу записку.

Сабит Атаевич ее прочитал и встал со своего места.

— Товарищи, я вот что вам должен сообщить, — торжественно начал он. — Мы здесь решаем вопросы обеспечения страны газом. Это очень важный государственный вопрос. Но есть и другой не менее важный вопрос. Наши спортсмены сейчас играют в хоккей, борьба идет отчаянная, и до конца матча остается еще десять минут. Я хорошо знаю, что в этом зале находится много болеющих за советский хоккей. Поэтому есть предложение прервать наше важное совещание и послушать, как наши спортсмены обыграют канадцев в этом ответственном матче. Принесите этот приемник сюда и поставьте на стол, пусть слушают все.

Приемник принесли, Оруджев включил его на полную мощность и поставил рядом с собой. При этом он не только слушал репортаж, но и активно реагировал на каждую фразу комментатора. После завершения репортажа, поздравив присутствующих с победой советской сборной, министр приказал убрать приемник и продолжил совещание. Существовавшая в зале в начале совещания напряженность спала, разговор вошел в нормальное деловое русло.

В министерстве Оруджева многие боялись, но по своему характеру он был чутким и отзывчивым человеком. Иван Спиридонович Никоненко вспоминал, как однажды он ехал с Оруджевым по Уренгою на машине. Трещал мороз, дул сильный ветер. Они едут и видят — на остановке стоит женщина и ждет автобуса, которого все нет. Женщина кутается в меховой воротник и переминается с ноги на ногу.

Оруджев попросил водителя остановиться.

— Не ждите, садитесь в машину, холодно ведь, — предложил он.

Женщина немного растерялась, но села.

Когда эту случайную женщину в машине министра довезли до места ее работы, Сабит Атаевич сказал:

— Нужно для доставки женщин к месту работы в зимнее время предусмотреть специальный автобус. Это не дело, когда они десятки минут мерзнут на остановках, какую после этого от них можно ждать работу.

Глава третья

ЛИЧНЫЕ КАЧЕСТВА

Как от холода дрожит душа…

Газ с Уренгойского месторождения дался нелегко. Было очень много трудностей, в том числе и бытовых. Трескучие морозы, столовая из панельного алюминия, в гостинице холодно. На Уренгое Оруджеву приходилось бывать часто. Вполне понятно, что его всегда старались поселить в теплый гостиничный номер. Но гостиница была деревянной и продувалась ветрами со всех сторон.

В один из приездов Оруджева на Уренгой встречавшие его поинтересовались, почему у него такой большой фибровый чемодан, а носит он его легко. Тогда он открыл этот чемодан, в котором находилась всего лишь одна вещь — теплый махровый свитер.

— С сибирским холодом мне труднее бороться, чем с недостатками целой отрасли, — признался он. — Чтобы не замерзнуть, я иногда даже сплю в этом свитере.