Оружие Вёльвы

– Спасибо, Олав, – Снефрид улыбнулась и повесила кольцо на свое ожерелье между застежек. – У меня для тебя радостная новость: тебя проведать приехал твой сын Бьёрн.

Бьёрн поговорил сначала с отцом и убедился, что Ингвёр, под именем его двоюродной сестры Сигню, вдвоем с Хольти прибыла сюда совершенно добровольно. Сам он рассказал отцу, что старый конунг знать не знал об этом и никуда ее не посылал. После этого, Эйрик, поколебавшись, разрешил Бьёрну повидаться и с Ингвёр – в присутствии Альрека, который не собирался оставлять свою пленницу наедине с ее якобы другим женихом.

Ингвёр этим свиданием была крайне смущена: не в том она находилась положении, чтобы гордо смотреть людям в глаза и прямо отвечать на вопросы. Перед нею в тесном чулане плечом к плечу сидели два внука Бьёрна конунга: одному она сказала, что ее сюда прислал старый Бьёрн, а другой точно знал, что это неправда.

– А уверен ли ты, Бьёрн, что конунг сказал тебе правду? – намекнула Ингвёр, не желая сдаваться.

– Уверен, – печально ответил тот. – Мой дед… может, он не самый приятный человек, но он не утратил разум от старости. Он весь побледнел от страха, когда понял, что ты можешь попасть в руки Эйрика. Почти так же он мог бы вынуть свое сердце и послать сюда в мешочке… Ты… – он поднял глаза и взглянул на Ингвёр со смесью досады и жалости, – ты оказала ему очень дурную услугу, что поехала сюда. Норны выбрали тебя оберегать конунга, а ты его едва не погубила.

«И себя саму тоже», – мысленно добавил он.

Ингвёр вздохнула с несчастым видом:

– Я думаю, в дело вмешалась еще одна норна, и ее зовут Снефрид. Госпожа Снефрид настолько искусна, что своей пряжей выманила меня из дома и притянула сюда.

Бьёрн подавил вздох и не ответил. В то, что Снефрид – искусная ворожея, он не верил, зато понимал: свои злополучья людям предпочтительнее объяснять чужой ворожбой, а не своей глупостью.

Ингвёр, сидя на лежанке, перевела взгляд с одного конунгова внука на другого. Они были не очень-то похожи: один с продолговатым лицом, золотистой бородкой, длинными светло-рыжими волосами и желтовато-серыми глазами, имел вид бойкий и вызывающий, а другой – с более округлым лицом, большими серо-голубыми глазами и немного вьющимися темно-русыми волосами, был опечален и подавлен. Но что-то общее в них все-таки угадывалось. Что-то в очерке высокого лба, в глазах. Оба происходили из рода Бьёрна Железнобокого, оба надеялись занять достойное этого рода положение и были готовы к борьбе.

– Конунг говорил, что предназначил меня тебе в жены? – спросила Ингвёр у Бьёрна.

До этого дня она видела Бьёрна Молодого лишь мельком, почти не говорила с ним, а ее смутные мечты о подобном браке были внушены лишь честолюбием, жаждой занять место старшей жрицы Свеаланда, что носит почетное звание «супруги Ингве-Фрё», как сам конунг свеев, приносящий жертвы, зовется «другом Ингве-Фрё». Но сейчас этот замысел стал ее путем к спасению. Ингвёр понимала, что, став пленницей Эйрика и наложницей его брата, мало годится в невесты для будущего конунга, но готова была на любое средство.

– Да, мой дед мне сказал, – Бьёрн вздохнул и опустил глаза.

– Только из этого ничего не выйдет, – ухмыльнулся Альрек. – Теперь это наша девушка, и мы ее оставим себе.

– И ты, Бьёрн, это стерпишь? – Ингвёр прищурилась.

Она предпочла стать наложницей Альрека, чем кануть в морские волны с мешком на голове, но вовсе не хотела провести всю жизнь в «рабынях конунга». Когда-нибудь молодость пройдет, красота увянет, Альрек с его привычками легко найдет себе новую забаву, но Ингвёр останется рабыней! Пойдет в дружине по рукам и закончит потасканной старой вороной, чистящей котлы в поварне, вечным позором своего рода!

– Ты примиришься с тем, что твоя невеста, избранная для тебя твоим дедом-конунгом, останется рабыней твоего соперника?

– Мой дед поручил мне постараться выкупить ее, – Бьёрн с трудом поднял глаза на Альрека; торжествущий взгляд этих желто-серых глаз резал его как нож.

Пусть Бьёрн раньше и не думал об Ингвёр, сейчас, когда она сама об этом заговорила, видеть ее в полной власти Альрека было нестерпимо унизительно. Ингвёр сейчас испытывала по большей части злость: на неудачную судьбу, на Хольти, это рабское отродье – казался толковым, а как дошло до дела, так его одолел другой раб, вооруженный засаленным блюдом! Теперь же Лунан получил свободу и новую одежду, а тело Хольти выброшено в болото. Но перед Бьёрном Молодым Ингвёр постаралась принять несчастный вид. Бледная от долгого сидения взаперти, истомленная тревогой и досадой, она и правда внушала сочувствие. У любого бы дрогнуло сердце при виде юной красоты в таком жалком положении, а Бьёрн Молодой, не в пример деду, был человеком добрым.

– Я поговорю об этом с Эйриком, – сказал Бьёрн и поднялся. – Надеюсь, с нею хорошо обращаются?

– Как видишь, она ни в чем не терпит нужды, спит на мягкой лежанке и ест то же самое, что мы сами, – с любезным видом заверил Альрек, но и в этих словах слышался намек на то обстоятельство, которое унижало Ингвёр и терзало Бьёрна.