Осада (СИ)

– Да, очень хорошая комедия, с удовольствием бы сходил в кино. Огромное спасибо за подарок.

– Исключительный раритет волею случая. Жаль, что все так обернулось, – Борис, думал совсем о другом. – Ты вспомнил «Терминатора», помнишь, там ведь зловредная система «Скайнет» распространилась через миллионы компьютеров, в том числе и домашних, и обеспечила молниеносную победу роботам, став не отключаемой для человека. А вот как оказалось в итоге: Интернет вырубается нажатием кнопки. Причем, как хитро, позавчера нас оставили в пределах своей страны, выдумав кириллические и прочие домены, вчера разбили по регионам,  сегодня стали выключать области, проявившие нелояльность к власти. Оборвали связь, почту, фактически, что осталось, это лишь сайты Машкова. Завтра они будут не нужны, отключат и их. Мы напрасно считали, что уж Интернет-то сотрет все барьеры, разрушит границы и наладит общение на любом расстоянии. На самом деле, он как изначально создавался для нужд государства, так и умер, служа ему до последнего вздоха. А ведь говорилось, что даже ядерная война… выведение из строя восьмидесяти процентов серверов… – Он замолчал на полуслове и прибавил неожиданно: – Хотя какой еще Интернет, когда не хватает денег на еду, а дорога домой перекрыта.

– Ты о своих?

– Ну да…. К тому же завтра первое сентября, теоретически все должны идти учиться. Но вот у нас набилось битком студентов в общежития, а занятия перенесены на неопределенное время, неясно, будут ли они вообще проводиться, деньги кончаются, а вернуться домой немыслимо. И вот что делать в такой ситуации – совершенно неясно…. – он долго молчал, затем извинился за свой неуместный пессимизм и стал собираться. Оперман включил свет – до этого они сумерничали в комнате.

Тут только Лисицын заметил разложенные на рабочем столе Леонида бумаги. Сощурившись, всмотрелся: листки были написаны на иврите. Он недоуменно посмотрел на Опермана; тот лишь с сожалением пожал плечами.

– Пытаюсь переводить «Кицур Шулхар Арух» рабби Шломо Ганцфрида, это вариант нашего «Домостроя», свод законов для правоверного еврея. Работа кипит, особенно сейчас, когда времени много. Вот только текст тяжеловат, хотя вроде на иврит никогда не жаловался.

– Постой, разве на русский эту книгу не переводили? Я слышал…

– Ну да, очередные протоколы сионских мудрецов. Нет, не переводили. А то, что перевели, это как «Волшебник Изумрудного города» Волкова. Кстати, в том переводе замечательная приписка есть: «Редакционный Совет счёл необходимым опустить в этом переводе некоторые указания, помещение которых в издании на русском языке было бы воспринято населением России, не придерживающимся иудаизма, как неспровоцированное оскорбление. Читатель, который захочет прочесть «Кицур Шулхан Арух» в идеально полном объёме, приглашается в иешиву, чтобы изучить эту и многие другие святые книги в оригинале».

– А что там насчет иноверцев? – спросил Лисицын, непроизвольно скривившись.

– Грубо говоря, еврей гою враг и поступать с ним следует, как с врагом. Да что я… вот глава сто шестьдесят семь, пункт восемнадцать, цитирую: «Еврейке не следует помогать нееврейке при родах, кроме как в случае, когда эта еврейка известна как акушерка — и в этом случае ей это разрешается (чтобы не вызывать вражды к нам), но только за плату и в будний день. И еврейке не следует выкармливать сына нееврейки даже за плату, кроме как в случае, когда у нее слишком много молока и оно доставляет ей страдания: в этом случае ей можно его выкармливать», – видя, как изменилось лицо Бориса, он усмехнулся. – Это цветочки, ягодки я еще не перевел.

Борис хотел что-то сказать, но посмотрев на лицо Опермана, внезапно переменившееся, замолчал. Леонид заметил горько:

– Жаль, только, мой труд ни к чему. Не потому, что Интернет умер за государственной ненадобностью. Просто Израиля больше нет.

– У тебя там кто-то был… знакомые, друзья, – после долгой паузы, –родственники?

– Нет, никого. Одна девушка, давно уехала туда, даже не помню, любил ли я когда ее. Не в этом всем дело. Даже не знаю, как сказать. После того как Израиль раскатал Палестину кассетными бомбами, а потом получил то же от Сирии, Ливана, Египта, Ирана, даже Саудовской Аравии…. После того, как турецкие корабли стали топить паромы беженцев на Крит, а потом Крит стал объектом войны между Турцией и Грецией, и топили евреев уже по всему Средиземному морю, итальянцы и алжирцы, ливийцы и корсиканцы…. Я почувствовал себя… Нет, ненависть никуда не делась. Вот вчера я был в восторге, узнав, что Израиль прекратил свое существование: как раз под мой день рождения. И в то же время мне стало больно. Ведь раз я ненавидел, значит он занимал место в моем сердце. И коли так ненавидел, значит, огромное место. И что теперь? Родину я потерял в девяносто первом, теперь ушел и предмет моей ненависти. Что же осталось мне? Что?

Оперман сел за стол, покрытый разбросанными черновиками и пробормотав: «голова, как же голова болит», надолго замолчал. Борис простился и медленно вышел из комнаты, сам не понимая, что делает, выключил свет и закрыл дверь.

81.