Осада (СИ)

А потом Тихона не стало. Через два дня по приезду, наши как раз заняли Феодосию. Поначалу сообщали, пропал без вести, но после, видимо, нашли и убили повторно. Потому как стали писать: «погиб смертью храбрых». Что пишут именно, когда лгут, даже не стесняясь своей лжи. Редакция разом притихла, в уголке, где раньше висели передовики, повесили портрет Тихона в траурной кайме, дня на четыре, до похорон. И на эти дни в редакции ему стало немного спокойнее – как ни странно. Словно он опять оказался среди своих, ведь и он оплакивал потерю, и как и все, продолжал работать, только отходил от стола реже и сговаривался тише.

А потом все снова вернулось на круги своя. Валентин стал чаще брать выездные задания, раз уж он был социальным корреспондентом, последние недели преследовал мэра и членов администрации. Инфраструктура города приходила в упадок, магазины пустели, а цены росли, несмотря на обильный урожай, мусор вообще не вывозился вот уже пять дней. И это не говоря уже о мертвецах, которые бродили стайками по городу в самый разгар дня. Конечно, их-то отстреливали, но как-то не шибко охотно, точно смирившись с присутствием. А в остальном прежде отмобилизованный город неожиданно как-то выдохся, не сдался, но пытался приноровиться к новым обстоятельствам. Валентину странно было заприметить это. И еще более странно услышать из уст мэра слова о возможном продлении ЧП на неопределенный срок. Словно в апокалипсисе можно жить. Просто жить, приспособившись, а не драться с бесчисленным воинством, вечно выискивающим новые жертвы.

Он стойко записал интервью, отдал редактору. Тот разумеется, зарубил еще раньше цензора. «Оптимистичней», – гласило его короткое послание. Валентин переписал «как положено». Прекрасно понимая, что так, верно, думает не один только мэр и не один чиновник городской администрации. Но и простые люди: собственно, следующим поручением, которое он дал сам себе, и был сбор информации об умонастроениях горожан и беженцев.

За три дня он успел насобирать достаточно информации, чтобы пасть духом. Беженцы не имели сил бороться, и пытались просто выжить в мегаполисе – странно, что они, пускай жители небольших городков, деревень, растертых и забытых ныне, называли так всего лишь Ярославль. Хотя нет, не случайно. В городе скопился миллион человек, некоторые прибыли сюда давно, некоторые издалека, даже из Ростова Великого или Рыбинска, а то и вовсе из соседней столицы Костромы, ныне заброшенной и пригородной к ней Нерехты.

Сами же ярославцы уже не больно выпячивали грудь, отвечая на простой вопрос. Если в начале операции, когда город был очищен армией и милицией от мертвых, шапкозакидательские настроения обнаруживались у большинства населения. То теперь, когда армия барахталась в пригородах, потихоньку разбегаясь, а внутренние войска выкорчевывали зомби из спальных районов, больше времени проводя в наездах на магазины, – город впал в апатию. Кто-то, оставшись в меньшинстве, предлагал взять инициативу на себя и вооружившись, как следует, истребить зомби. Остальные предлагали перенять инициативу московского мэра и отгородиться от внешнего мира – «пока они сами не остановятся». В то, что зомби рано или поздно остановятся, верило три четверти опрошенных.

В самом деле, апокалипсис не может длиться вечно. Это противоестественно, это дико, это… в любом случае, рано или поздно должно закончится. Хотя бы потому, что имело начало. С этим Тихоновецкий и сам не спорил, вопрос только, когда? Через неделю, месяц, год? Или еще дольше? Однако, почему-то мало кто из опрошенных сомневался, что мертвяки не протянут до конца года. Хорошо бы так – вот только протянут ли до конца года они сами? На этот вопрос опрашиваемые только усмехались, ну как же, у нас все еще есть армия.

Железная аргументация, ничего не поделаешь. То, что армия деградировала, рассыпалась, переставала слушаться приказов и с каждым днем растворялась среди гражданских, никак не в силах одолеть вроде бы такого хрупкого противника, неуклюжего и тупого, медлительного и нескладного это будто не касалось отвечавших на вопросы Валентина. Главное, армия была. Плохая, хорошая, неважно. Просто была, уже этим внушая веру большинству в свою мощь. Мы привыкли к ее победам, вон как пятьдесят восьмая легко сокрушила Украину и завоевала Крым. А до этого отбила агрессию Грузии и оторвала у нее две республики. А прежде задавила Чечню. А еще раньше сломала хребет Гитлеру – да такой плакат вывешивался каждое девятое мая на центральной площади города, несмотря на всю нелепость содержания. Армия ломает хребет одному человеку – чем тут гордиться? Да, подразумевалась победа в Великой отечественной, но порой то, что имелось в виду запрятывалось под такие нелепицы….