Осада (СИ)

Что-то знакомое заворохобилось в памяти, давно позабытое, из той, проклятой прошлой жизни, нынче накрывавшей его с головой. Косой попытался отогнать мысли, но плакаты были везде, они обступали его со всех сторон, теснили, отгоняли к пруду – а ведь пару дней назад ни одного не было. Подчиняясь воле плакатов, Косой двинулся вниз, отступал к воде, однако, они были и там. Всюду. Кажется, даже прежние таблички «Купаться запрещено» исчезли, появились аналоги на местном языке. Неведомая прежде страна обступила его, он уже боялся просто подойти к любому из живых, чтобы спросить о новостях. И только потом вспомнил – газеты.

Ну конечно, там же должно быть какое-то объяснение. Взял две: какую-то странную «СК» – просто ткнув в нее пальцем, потому что смог прочесть шапку, слава богу, на русском. Если под ним не скрывается…. Не раздумывая он ткнул в другую, оказалась «Удмуртская правда».

– Пятьдесят рублей, – подвел итог продавец, молодой человек в красной кепке с надписью «СК», слава богу, хоть говорил понятно. Или это ему уже казалось после всех треволнений? Косой протянул сторублевку, продавец выдал сдачу, все это время он молчал, боясь словом своим нарушить табу на русский язык, вдруг еще некстати введенное для жителей города в прошедшую ночь. На русский ли, а вдруг как раз тот, на котором он говорил все это время, именно не русский, а русский вот тот – что он видит на плакатах, не понимая ни единого слова, а порой и самих кириллических букв, создававших  меж собой удивительные сочетания.

Косой тряхнул головой, отгоняя странные мысли, шевелившиеся в голове, подобно земляным червям, буквально выедавшие потихоньку мозг. Ушел от неведомых надписей подальше, сел на скамеечку на аллее и развернул газету; «Удмуртскую правду».

И внезапно понял, что не понимает даже привычный ему язык. В передовице говорилось о том, что, «как известно», президент Удмуртии добровольно подал в отставку, Госсовет утвердил ее, но на его место назначил исполняющим обязанности не премьер-министра, а истинного патриота и ярого сторонника национальной удмуртской демократии, подлинного борца за традиции и ценности Удмуртии, коренного уроженца Ижевска, Моисеева Николая Петровича. О чем и сообщил в письме президенту Маркову, прося утвердить его кандидатуру.

Косой перелистнул страницу. Биография Моисеева, дела Моисеева на посту председателя Госсовета, семья Моисеева. Он листал дальше и дальше, заголовки статей сообщали ему о начавшихся трехсторонних переговорах и.о. президента с президентами Татарстана и Башкирии о поддержке и взаимопомощи в делах хозяйственных и военных, о мобилизации срочников на разблокирование важнейшей дороги: Казань – Ижевск, по которой пойдет гуманитарная помощь из дружественной республики…. Листал, пока не добрался до рубрики «По Удмуртии». Прочитал о стихийных митингах в Ижевске по поводу недостаточного подвоза продовольствия и товаров первой необходимости, о долгожданной выдаче зарплаты работникам какого-то завода в Сарапуле, об успешной операции по наведению порядка в Воткинске, о введении продуктовых заказов для ветеранов войны и труда, о талонах на хлеб и молоко и так далее и тому подобное.

Странная мысль только что пришла в голову – а ведь он сам находится в Удмуртии. Почему прежде он не понимал этого? Почему его ничего не насторожило?

А почему должно было насторожить? Косой не мог дать ответа на этот вопрос, слишком сложен. Но по прежней памяти ему всплыло другое название: Мордовия. До сей поры он не сомневался, что находится именно там, пускай это не его родина, кажется, так утверждала прошлая жизнь, но почему Удмуртия, а не Мордовия? И далеко ли от одной до другой? Или это разные названия, одно устаревшее, другое введенное на днях. Он обернулся, на бибикавшую машину, проехавшую прямо по пешеходной аллее, на черно-бело-красный флаг, с красным крестом, развевавшийся из окна. Кажется, прежде он не видел такого. Или не замечал. Или забыл.

Он поднялся, но тут же потерял равновесие и сел обратно, на скамеечку. Косой беспомощно обернулся по сторонам – он действительно потерял равновесие, но никто из проходивших мимо не мог бы помочь ему. Даже если бы захотел. Но прохожие старательно проходили мимо, снова предательская память из прошлого подсказала, что люди так делали всегда.

Медленно поднявшись, он пошел прочь, назад. Несколько дней отсиживался, а потом неведомая сила снова выгнала его на улицы, в одночасье ставшего чужими.

Разительные перемены свершились в городе, поименованном как Ижевск. Вроде будничный день, если он снова не перепутал даты, но народу на улицах оказалось во множестве. Когда он выходил из ворот Северного кладбища, некоторые не побоялись зайти внутрь, чего не делали с самого закрытия кладбища, преодолев наконец, свой страх перед обителью мертвых; с упавшим сердцем Косой подумал: вот, последнее прибежище пало. Теперь его вычислят, найдут, и…. что будет затем, он не придумал, но думы проходили одна мрачнее другой, не давали сосредоточиться на окруживших его людях.