Осень ацтека

Затем я пошёл на рынок, выпросил у горшечника ком самой обыкновенной глины, принёс её домой и под горделивым взглядом Ситлали высыпал скромную мерку пороха на глиняную лепёшку и скатал эту лепёшку в шарик величиной примерно с плод нопали. Проковыряв в шарике маленькую дырочку, я положил его сушиться рядом с очагом. На следующий день шарик затвердел, что твой горшок, и я вынес изделие на улицу для очередного испытания.

Местные детишки, увидев нечто новое — шарик и линзу, — тут же стайкой собрались вокруг меня. Однако на сей раз я отогнал их на приличное расстояние, прикрыл одной рукой лицо, а другой с помощью линзы навёл световое пятнышко на проделанное в шарике отверстие. Хвала богам, что у меня хватило ума принять все эти меры предосторожности, ибо в следующее мгновение шарик исчез. Причём исчезновение его сопровождалось вспышкой, ослепительной даже при дневном свете, облачком едкого голубого дыма и почти таким же грохотом, какой был произведён аркебузой, из которой мне довелось выстрелить. Шарик разлетелся на множество острых осколков, которые впились в мою поднятую руку и в обнажённую грудь. Задело также и двоих или троих мальчуганов, но, к счастью, они получили лишь лёгкие царапины. Мне не сразу пришло в голову, что, окажись рядом патруль, такой шум непременно привлёк бы внимание солдат. На сей раз всё обошлось, но я решил, что отныне буду производить свои опыты подальше от города.

Итак, несколько дней спустя, имея при себе твёрдый глиняный шар размером с кулак и небольшой мешочек с дополнительным количеством пороха, я взял на западной оконечности острова акали и переправился к материковому утёсу под названием Чапультепек, холм Кузнечика. По правде сказать, мне не составило бы особого труда добраться туда и вброд: от острова скалу отделяла не водная гладь, а вонючее зеленовато-бурое болото глубиной от силы по колено. Мне рассказывали, что прежде на каменном фасаде утёса были высечены гигантские лики четырёх Чтимых Глашатаев Мешико, но ныне от них не осталось и следа, ибо испанцы использовали изображения в качестве мишеней, практикуясь в стрельбе из огромных, установленных на колёсах гром-труб, именуемых кулевринами и Фальконетами. Так что теперь утёс снова представлял собой обычную каменную скалу и был примечателен разве что отведённым от него акведуком, по которому вода из источников Чапультепека поступала в город.

Точно так же, как изображения прежних правителей, испанцы уничтожили и устроенный там последним Мотекусомой парк, с клумбами, фонтанами и статуями. Теперь местность поросла сорной травой, кустами да полевыми цветами, и лишь кое-где высились древние деревья ауеуеткуин, кипарисы, слишком могучие, чтобы поддаться даже топорам испанцев. Единственными людьми, которые мне попадались, были рабы, занимавшиеся рутинной работой по поддержанию акведука в порядке. Протечки и трещины являлись здесь обычным делом и требовали постоянного внимания. Мне пришлось лишь немного отойти от берега, чтобы оказаться в полном одиночестве. Найдя место, свободное от кустов, я положил своё изделие на землю.

На сей раз я изготовил глиняный шарик с плоским основанием, а запальное отверстие разместил сбоку, так что оно находилось на уровне земли. Открыв кисет, я, начиная от запального отверстия, насыпал тонюсенькую пороховую дорожку, обогнувшую толстый ствол древнего кипариса. Там, надёжно укрывшись за могучим деревом, я извлёк своё зажигательное стекло, поймал пробивавшийся сквозь листву кипариса солнечный луч и сквозь кристалл поджёг кончик своей пороховой дорожки. Как я и надеялся, порошок зашипел, заискрился, и огонёк весело побежал к глиняному сосуду.

Мне сразу стало понятно, что это не самый практичный способ поджигать мои шарики, ибо слабый огонёк на дорожке запросто мог задуть даже легчайший ветерок. Но в тот день царило полное безветрие. Огонёк обежал ствол кипариса и исчез из поля моего зрения, хотя я по-прежнему ощущал едкий запах горящего пороха.

Ну а потом, хотя я ожидал этого, или, во всяком случае, надеялся на это, неожиданно грянул такой гром, что я невольно подскочил. Казалось, что содрогнулось даже укрывавшее меня дерево. Бесчисленные птицы с криками взвились в воздух, кусты вокруг зашелестели из-за множества поспешно удиравших зверушек. Глиняные осколки со свистом разлетелись во все стороны, в том числе и в сторону моего кипариса, обрубив некоторое количество веток и листьев. В то время как эти листья, кружась, падали вниз, над местом взрыва распространились едкие миазмы голубоватого дыма. Откуда-то издалека до меня донеслись крики людей. Следовало поторопиться, и, как только прекратили падать осколки, я поспешил к месту взрыва. Участок земли размером с циновку петатль был выжжен дочерна, ближайшие кусты обуглились. На краю прогалины лежал убитый осколком кролик.