Осень ацтека

— Церковь предписывает, чтобы каждый священник придерживался целибата, был целомудренным и достойным — или, по крайней мере, делал вид, будто он таков. Это, безусловно, относится и к Папе как высшему из священнослужителей. Всем, однако, хорошо известно, что нынешний понтифик, в бытность ещё просто падре Фарнезе, начал свою карьеру с помощью способа, который в простонародье называют «лизанием задницы покровителя». Он, можно сказать, собственноручно уложил в постель к предыдущему Папе Александру Шестому свою родную сестру Джулию по прозвищу Красотка, тем самым обеспечив себе быструю и успешную карьеру. Да и сам этот теперешний Папа Павел сроду не придерживался целибата. У него есть многочисленные дети и внуки. И одного из этих внуков Павел уже — сразу после того, как стал Папой, — сделал в Риме кардиналом. А этому внуку всего четырнадцать лет.

— Интересно, — сказал я, хотя вовсе не находил это таковым. — Но какое отношение всё это имеет к нам, живущим здесь?

— Помимо прочих указаний Папа Павел предписал каждому диоцезу строжайше экономить расходы. Это значит, что мы не сможем теперь позволить себе даже столь незначительного «излишества», как оплата твоей работы. Кроме того, в обращении к епископу Сумарраге новый Папа особо поднял вопрос о том, что он именует «расточительством золота и серебра на безделушки». Согласно его повелению, все драгоценные металлы, приобретённые церковью здесь, в Новой Испании, будут распределены между менее удачливыми епископатами. Во всяком случае, так он выразился.

— Ты ему не веришь?

Алонсо тяжело вздохнул.

— Увы, то, что я знаю о личной жизни этого человека, не располагает к доверию. Тем не менее мне кажется, что Папа Павел вознамерился, как и король, получать свою «пятину» из сокровищ Новой Испании. Так или иначе, Почотлю придётся прекратить свои изумительные ювелирные работы, а тебе покончить с переводами.

Я улыбнулся нотариусу.

— Куатль Алонсо, мы с тобой оба знаем, что долгое время ты — из чистого сострадания — попросту придумывал для меня работу. Спасибо тебе за это. Мне удалось сделать некоторые сбережения, и будем надеяться, что вдова и сирота, которых я поддерживаю, не слишком пострадают из-за того, что я оставлю эту должность.

— Мне жаль, что ты уходишь, Хуан Британико, — промолвил нотариус. — Но раз уж так вышло, я настоятельно рекомендую тебе теперь употребить освободившееся время с пользой для души, возобновив занятия с падре Диего.

— Благодарю за заботу, — искренне сказал я, — ты очень добр.

Но никакого обещания Алонсо от меня не услышал.

Он вздохнул и продолжил:

— На прощание мне хотелось бы преподнести тебе небольшой подарок.

Алонсо взял со стола яркий предмет, прижимавший бумаги, и протянул мне.

— Сейчас такая вещица есть у каждого испанца, но это подарил мне тот самый несчастный старый еретик, свидетелями казни которого на площади перед собором нам с тобой довелось быть.

«Аййо! — воскликнул я про себя. — Ну и ну: мой отец сделал этот подарок ему, а теперь он, сам того не зная, отдаёт то немногое, что осталось от отца, сыну».

Я получил от Алонсо круглый, гладко отполированный кристалл, размером примерно с мою ладонь. Среди моих пожитков, надёжно упрятанный, уже хранился другой кристалл, нечаянное наследие отца, но тот представлял собой жёлтый топаз, а этот — прозрачный кварц. К тому же подарок Алонсо отличался по форме: обе его поверхности были закруглены.

— Старик рассказывал, что нашёл такие камни где-то в южных краях и, сделав из них полезные приспособления, ввёл их в обиход своего народа. Теперь эти штуковины (и впрямь очень полезные) широко употребляются испанцами. А вот вы, индейцы, похоже, о них забыли.

— Полезные? — переспросил я. — Что же за польза от этих кристаллов?

— Посмотри.

Алонсо забрал у меня кристалл и поднял так, чтобы на него попадали из окна солнечные лучи. Взяв другой рукой кусок бумаги, он поместил его таким образом, дабы свет, проходя сквозь кристалл, падал на бумагу, и, слегка перемещая камень и листок туда-сюда, добился того, чтобы на бумаге появилась яркая световая точка. Ещё мгновение, и бумага задымилась, а потом, — вот уж поразительно, — появился маленький язычок самого настоящего пламени. Алонсо задул его и отдал мне кристалл.

— Зажигательное стекло, — пояснил он. — Мы ещё называем его линзой. Слово это происходит от латинского lens, что значит «чечевица», а эта штуковина по форме похожа на чечевичное зерно. С её помощью можно разжечь огонь без кремня и кресала, не говоря уж об утомительной процедуре добывания его трением. Разумеется, проделывать это можно, только когда светит солнце. Так или иначе, думаю, эта вещь тебе пригодится.