Осень отчаяния

– Ты взяла мой телефон, вытащила наружу мою самую страшную тайну! Влезла в мой ТикТок и выставила меня каким-то, блин, потерянным мамонтёнком на весь Интернет! Меня теперь все жалеют! Блогер должен развлекать, а не вызывать жалость!

Инга иронично хмыкнула:

– А пусть твои подписчики узна́ют, что ты живой человек, а не клоун! Наоборот, так будешь даже ближе к людям.

– Я этого не хотел! Ты всё испортила!

– И что?! Твой ТикТок тебе дороже меня? Мнение подписчиков важнее нас с тобой?

И Паша промолчал, потому что не стоили ТикТок и подписчики Инги, но злился он из-за другого. Паша прищурился и процедил:

– Это уже неважно. То, что ты сделала, я тебе никогда не прощу!

– Да что я сделала-то?! Хотела тебе помочь! Маму твою найти, чтобы ты поговорил с ней, высказал ей все обиды! Ты просто, когда вспоминаешь о маме, еле слёзы сдерживаешь. Я же вижу. Ты похож на обиженного одинокого котика, которого хочется обнять, – но Инга вдруг игриво улыбнулась и чуть приблизилась, провела пальчиком по груди Паши, заговорила лукаво: – Мне, конечно, хотелось бы не только обнимать.

Паша больше всего на свете обожал её игривый тон, заводился моментально. Так хотелось сказать Инге: «Я тебя люблю!» и потащить в укромный уголок, но почему-то сквозь ненависть и обиду вслух произнеслись совсем другие слова:

– А ты похожа на лицемерную шкуру!

Улыбка исчезла с лица Инги, глаза тут же потемнели, она сжала губы:

– Я не гордая, но бесконечно за тобой бегать не стану! Вчера обматерил, закинул в ЧС, сегодня опять орёшь на меня, может, хватит?! Я тебе обещала найти твою маму, я хотя бы попыталась! У меня свои методы, ведь, главное, результат. Свою вину я не чувствую. А ты готов меня бросить из-за какого-то ролика?! Нельзя же ссориться из-за такой херни, ты же любишь меня!

– Ты меня предала! – Паша чуть ли не выплюнул это в лицо. – И я тебя ненавижу за это!

Они оба уже перешли на крик, но Инга даже чуть отступила от последней фразы Паши, округлила глаза, заговорила тише:

– Я думала, ты будешь за меня бороться.

– За что бороться?! За нож в спину?! – и Паша выдал худшее, что мог сказать. Он сказал это специально, чтобы ранить Ингу. Ему было больно, обидно, хотелось сделать ей так же: – Да и было бы за что бороться. Ты мне не нужна на самом деле. Я могу получить больше и интереснее от любой проститутки, и никто не будет при этом выносить мозг и шариться в моём ТикТоке. Сейчас полностью согласен с твоей матерью: от тебя одни проблемы!

Инга прищурилась, сжала губы, а потом выдохнула и закатила глаза:

– Господи, почему мне всё время попадаются какие-то мудаки?! – она грозно посмотрела на Пашу: – А знаешь что?! А иди-ка ты в жопу, мудак!

Инга развернулась и чуть не побежала от него. А Паше на самом деле хотелось её догнать, обнять, поцеловать, извиниться, он даже согласился с её словами. Он повёл себя с ней как мудак. Знал ведь Ингу, чем жёстче она отвечает, тем ей самой больнее. Но Паша как мантру повторял про себя: «Мне всё равно!» Совесть грызла изнутри, он на себе прочувствовал, как ранил Ингу, и от этого ему самому становилось больнее во сто крат. Только Паша не сдвинулся с места, потому что не мог простить.

Дома гипнотизировал телефон, чесались руки вытащить Ингу из чёрного списка и всё-таки извиниться. В итоге он просто отдал Тиму свой телефон. Яны не было, но может это и к лучшему: она Пашу явно осуждала. Тимоху с его советами грубо послал: ТимьЯн сговорились и защищали Ингу. Говорили, что Паша должен её простить.

Последние дни ноября тянулись тоскливо и мучительно долго. Паша даже как-то мысленно сравнил Ингу и Аську: это были единственные девушки, кого он забанил и ненавидел. Воспоминания об Аське до сих пор ныли где-то в рёбрах, которые будто помнили тяжёлые удары ногами. Инга же словно отпинала Пашу изнутри, именно так он себя чувствовал, будто ему наживую разломали грудную клетку. Он ощущал себя больным: плохо спал, голова раскалывалась, стал раздражителен, даже аппетит пропал. Но Паша специально взращивал к Инге ненависть, так ему было легче перенести эту боль.

На тренировке на следующий день после встречи с Ингой вообще вывихнул себе запястье, гимнастическая накладка порвалась и зацепилась за кольцо, когда он переворачивался. Было больно, но не так, как внутри. Паша зафиксировал руку в ортезе, выпил обезболивающее, держал холод весь вечер, но думал о том, что ему хотелось бы сломать или вывихнуть себе что-то ещё. Жаль, что обезболивающее на любовные терзания не действовало. Паша почти перестал спать и постоянно мучительно открывал переписку с Ингой, снова перечитывал её последние сообщения, и под утро всё-таки разблокировал её, рассчитывал получить ворох сообщений, но там не было ничего. Паша пересматривал фотографии Инги, совсем забыл, что нужно оборвать все контакты.