Ошибки прошлого, или Тайна пропавшего ребенка

– Я разочарован, Коринн, – сказал он, и она закрыла глаза.

– Простите меня, – сказала Кори. – Наверное, я не слишком ясно выразилась.

– Я бы хотел, чтобы ты подумала о том, что значило для меня вот так потерять жену, – сказал он. – Что значило для Вивианы вот так потерять мать. Каково нам было двадцать восемь лет жить в неизвестности. А больше всего мне хотелось бы, чтобы ты подумала о том, каково это было для твоей матери – твоей родной матери – умереть вот так и умереть молодой. Представь, что ты на восьмом месяце беременности и тебя похищают, у тебя начинаются схватки и рядом нет никого, кто мог бы тебе помочь, кроме шестнадцатилетней похитительницы. И ты знаешь, что риск умереть для тебя, как и для твоего ребенка, очень велик. Представь себе это, хорошо? Потом перезвони мне, чтобы сказать, как, по твоему мнению, я должен относиться к твоей так называемой матери.

Разговор был закончен. Ох. Она не сможет тягаться с ним, и адвокат матери, вероятно, тоже.

Ночью она лежала в постели, положив руку на живот, и занималась тем, о чем он просил ее. Кори представляла, какой она станет через пять месяцев, когда будет на восьмом месяце беременности. Она воображала, что двое странных молодых людей похищают ее с университетской парковки, везут в темноте к затерянной в лесах хижине и оставляют под присмотром шестнадцатилетней девушки. Она думала о том, как у нее начинаются схватки, но, как оказалось, ей очень сложно представить это воочию. Это не имело значения, потому что на самом деле больше всего ей было жаль девушку-подростка, и это было настолько выше ее понимания, что она представления не имела, как ей поступить.

68

Дорогая Коринн!

Мы с папой обижены и сбиты с толку. Мы понимаем, что ты все еще беспокоишься об Эве Эллиотт, но как ты можешь выступать свидетелем со стороны ее защиты, тогда как мы изо всех сил стараемся, чтобы в деле о смерти в результате противоправных действий моей – и твоей

– матери восторжествовала справедливость? Я не понимаю этого. Я прошу тебя воздержаться от дачи свидетельских показаний в ее пользу, тогда она получит справедливое наказание.

Вивиана

Кори не спешила ответить на письмо Вивианы, которое та послала ей прошлой ночью. Они бранились бы с Вивианой, будучи детьми. И она бунтовала бы против Ирвинга Рассела. Возможно, у нее не было бы приступов паники, если бы она воспитывалась в этой семье, но она сомневалась в том, что сейчас они трое общались бы друг с другом.

На следующее утро, одеваясь, она включила в спальне телевизор. Показывали «Свежие новости», и Мэтт Лауэр брал интервью у адвоката, которого она прежде не видела.

– Знаете, проблема в том, что на момент похищения Эве Эллиотт было всего шестнадцать лет, – сказал адвокат, – и в том, что, став взрослой, она была образцовой гражданкой, но ее обвиняют в тяжких преступлениях. Вам нужно было бы посочувствовать семье Расселла. Они только что пережили суд, на котором был осужден Тимоти Глисон, и думали, что на этом все кончено. Потом появляется Эва Эллиотт и рассказывает о своем участии в этой истории.

– Однако она не обязана была признаваться, – сказал Мэтт Лауэр. – Зачтется ли ей это?

– О, разумеется. Ее не приговорят к смертной казни. Ее адвокаты могут представить дело так, что ею руководил Тимоти Рассел. Но ее самый главный промах, если можно так выразиться, заключается в том, что она украла младенца. Она понимала, что делает, и у нее было двадцать шесть лет для того, чтобы исправить свою ошибку. Обвинение намерено использовать этот факт в нашу пользу.

– Так что же вы думаете? – спросил Лауэр. – Она всю жизнь проведет в тюрьме?

– Готов держать пари, – ответил адвокат.

То есть жизнь ее матери стала предметом пари. Коринн представила офисных служащих, стоящих у кулера с водой и заключающих пари на завтрашнее предварительное слушание.

Пройдя на кухню, она включила кофеварку, насыпала мюсли в миску и села за стол. У нее был план, она было подумала позвонить Кену и попросить его о помощи, но это было бы трусливым компромиссом. Она должна была сделать это сама.

Закрыв глаза, Кори представила, как стоит в классе, где на нее сморят двадцать учеников, и начинает новый урок чтения. Она ощущала запах свежести, исходящий от двадцати ерзающих тел четвероклассников, и видела их розовую кожу. Ее дыхание было ровным, сердце билось чуть быстрее обычного от волнения, которое она испытывала, давая новый урок. Она точно знала, что должна делать и как делать.

Встав, Кори оставила мюсли на столе и выключила кофеварку, не налив себе кофе.