Осиное гнездо

— За что вы меня так наказываете? — спросил Дундуков. Жена Дундукова, толстая как бочка, ущипнула его выше локтя, и Дундуков робко поднялся, взял свою Глашу под руку и направился к столу, за которым сидели Ганич со своей женой Асей.

— Дмитрий Алексеевич приказали пересесть за его стол, прошу уступить место. Впрочем, если вы не согласны, я вернусь обратно. Я так и доложу: не согласен господин Ганич и его прекрасная супруга тоже. — Дундуков так ждал, что Ганич или его жена отрицательно покрутят головой, и он сможет вернуться на прежнее место.

— Неужели? — воскликнул Андрей Федорович. — Ну, дорогая, повезло нам. Дай мне свою прелестную ручку.

— Я тут останусь, — заявила Ася.

— Да ты что, лапочка? Такая возможность предоставляется раз в жизни. Пойдем, дорогая, умоляю тебя. И… и… и… даже приказываю: пойдем, начнем пользоваться.

— Чудак, — сказала Ася вставая.

— Позвольте, Дмитрий Алексеевич. Мы с супругой так рады, что вы на нас обратили особое внимание, — пролепетал Ганич, раскланиваясь перед своим шефом. — Вы так добры, так добры… Вы такую умную речь произнесли… У вас данные настоящего оратора, народного трибуна. Правда, Асенька? Ну, подтверди, скажи, что ты согласна со мной. Дмитрию Алексеевичу наверняка приятно будет. Правда, Дмитрий Алексеевич?

— Садитесь, садитесь. У тебя жена… довольно мила, и я вижу ее впервые. Ты ее, видимо, держишь взаперти. Боишься чего-то. Впрочем, как вас зовут? Я, признаться, ни разу вас в Рахове не встречал.

— Я недавно вернулась из Москвы, у матери была, а мой бедный Андрюша один по-совместительству хозяйкой работал. А зовут меня Анастасией Ивановной.

— Очень приятно, — сказал Дискалюк, протягивая руку. — И все равно, я должен выказать неудовольствие Андрею Федоровичу. Нельзя такую прелестную жену держать на замке. Вот что, Анастасия Ивановна, будьте хозяйкой нашего стола. Я думаю, стол у нас не бедный и не однообразный, как вы находите?

— Дело не в столе.

— А в чем?

— Дело в том, кто за ним сидит, — загадочно сказала Ася.

— Да что ты, Ася? за этим столом сидят самые умные, самые талантливые умы района, — поспешил сказать муж, касаясь коленкой коленки жены.

— Дай-то Бог, — неопределенно произнесла Ася. — Только ты, Андрюха, не лебези, я не люблю этого.

— Товарищи коммунисты, простите, господа! — произнесла Дурнишак, что сидела за вторым столом от Дискалюка. — Позвольте провозгласить этот тост за здоровье нашего выдающегося президента Димитрия Алексеевича. Еже ли б не он, наш Рахов оказался бы под водой во время наводнения два года тому. Это он стоял на берегу Тисы и махал кулаком, грозя небесам, шоб ливень прекратился. Это он выбил пять мульонов на строительство дамб и других сооружений, которые еще предстоит возвести вдоль непокорной реки Тисы; это он продает лес иностранцам, так как лес задерживает таяние снегов в горах, в результате чего возникают наводнения. Наконец, Дмитрий Алексеевич, для всех нас, грешных, организовал этот пикник. Лично мне он отдал две свои зарплаты, шоб я приобрела закусь для всех. Ура — Дмитрию Алексеевичу!

— Ура! — закричал Ганич и захлопал в ладоши.

— Ура! — поддержал Мавзолей.

— Уря-а-а! — завопил Дундуков, чтобы прогнать обиду за то, что его отодвинули.

Раздалось громкое ура, за ним последовали аплодисменты, громыхание стульев, звон бокалов над всеми столами.

15

— У вас тут настоящий культ личности, — сказала Ася, когда аплодисменты кончились. — А культ мы давно осудили.

— Что ты, лапочка, это дань уважения великому земляку, — сказал муж дрожащим голосом. — Украина теперь стала независимой. Мы можем поступать как нам заблагорассудится. Хочешь, я разденусь и спляшу гопака в обнаженном виде и… и… и ничего: Дмитрий Алексеевич не накажет. Можно, уважаемый Димитрий…

— Ты, что — рехнулся? Независимой от кого, от чего?

— От России, от кого же еще, — с гордостью сказал муж.

— Можно подумать, что Россия, когда-то поработила Украину и украинцы только, то и делали, что работали на русских бар. Все это политическая трескотня, не больше, — отчеканила Ася.

— Ты, золотце, не понимаешь. Все ведь делалось в Москве. Там принимались решения, а Украина слепо их исполняла, не имея каких-либо прав вносить даже малейшие коррективы. А вспомни коллективизацию тридцатых — сороковых годов, когда наших не только разоряли, но и в Сибирь на поселения отправляли.