Оскал тьмы

Когда Загин ушел, Александра опять подошла к окну. В беседке сидели Гущин и Степушкин. Что ж, она допросит их и начнет проводить обыск домиков. Должны существовать какие-то следы, пусть самые ничтожные. Без зацепки невозможны следующие ходы, а топтаться на месте она не имеет права, у нее нет на это времени. Восемь подозреваемых, закрытое пространство. Что еще надо следователю, чтобы почувствовать себя Шерлоком Холмсом или мисс Марпл? Улики. Их нет. Пока.

Александра выглянула на улицу. Вепрев сразу настойчиво уставился в ее сторону.

— Товарищ майор, отправляйте Степушкина!

— Хорошо, товарищ следователь.

Александра поспешила закрыть дверь. Все-таки надо намазать лицо и руки кремом от гнуса. Он мерзко пахнет, но выбирать не приходится.

Вошел Степушкин.

— Садитесь, — кивнула на стул Александра. — Сейчас мы снова вернемся к тому, о чем вы мне уже рассказывали.

— Хорошо.

Александра уселась на свое место за компьютер.

— Василий Борисович, начнем с того, что я сказала по поводу вашего рассказа о нахождении трупа Викторова — «Неубедительно!».

Степушкин вымученно улыбнулся, пожал плечом, мол, рассказал правду.

Александра задала вопрос прямо:

— Так зачем вы пошли на край поселка и заглянули за склад?

Степушкин вдруг показался Александре хитрым. Он явно придумывал ответ. Не все, значит, чисто со Степушкиным. Вот тебе и простачок.

Пауза затягивалась. Александра потребовала:

— Говорите правду, а не сочиняйте. Ну, быстрее!

— Мне нужно было сходить в туалет.

— Ложь. На базе есть оборудованные туалеты. Вы сами твердили, что следили за чистотой на базе, боролись с проявлениями «скотства» — это ваши слова.

— Ну, как вам сказать? — Степушкин замялся. — Мне неудобно.

— Говорите, Степушкин, говорите. Это в ваших интересах.

— Я хотел подшутить.

Александра удивилась такому ответу.

— Подшутить? — Вот новость. Здесь главный шутник базы Прозоровский. — Над кем подшутить и каким образом?

— У нас завхоз Бабкин все пытается наладить этакую немецкую чистоту, чтобы все стерильно было. Мы, конечно, все с пониманием. Я сам искренне возмущался, когда обнаруживал непорядок. Но однажды Бабкин перегнул палку со своей антисанитарией, на собрании заявил: мы люди интеллигентные, элита армии, и прочую чушь, — потому настоятельно просит справлять малую, а тем более большую нужду только в туалетах, а не под деревьями. Дак у нас никто этим и не занимался… Хотя… Кто-то, иногда… Очень редко… В общем, меня задело это наставление Бабкина. Я и стал, когда настроение веселое или, наоборот, скучно, подваливать Бабкину то в одном месте, то в другом. Завхоз бесился, устраивал дознания — всем потеха.

— Шутки у вас своеобразные, — хмыкнула Александра. Точно все они здесь, в глуши, обалдели уже и отупели, по-другому не скажешь. — И не стыдно вам, взрослый человек, а себя ведете как ребенок.

— Поживите здесь подольше.

— Вы, Степушкин, наверное, маньяк. Говорите о своих гадких забавах, а в глазах светится нескрываемое удовольствие.

Степушкин стушевался.

— Скажете тоже, гадкие забавы. Так, шалость.

— Ладно, меня это не касается, — согласилась Александра, впечатывая откровения капитана в бланк допроса. — И что? Вот вы пошли, извините, за склад «шалить», а там…

— Там тело Викторова.

— И что, хладнокровно «нашалили» рядом или «шалить» сразу расхотелось?

— Расхотелось.

— Очень интересно… В среду вы болели, в четверг дежурили на объекте номер один в паре с Васиным. Потом его убивают. Заметьте, Степушкин, сначала убивают Семина, всю базу охватывает шок, потом гибнут Васин и радист Сапин, а вас, как ни в чем не бывало, охватило желание «пошалить». Откровенный цинизм, мне совсем не понятный. Как я уже вам говорила в первый раз: «Неубедительно!»

Степушкин побледнел. Попался.

Александра не обрадовалась, что легко раскусила ложь Степушкина — она внутренне чувствовала, что Степушкин не убийца. Тут было что-то другое.

— Давайте, капитан, колитесь, как говорят в органах. Рассказ о ваших «шалостях» я запротоколировала, теперь хочу услышать правду.

Степушкин смотрел перед собой.

— Говорите же.

— У меня было подавленное настроение, и мне хотелось побыть одному. В домике стены давили на меня… Мне хотелось уйти от всех подальше… Претили эти надоевшие лица, их обсуждения смертей, воспоминания: он был таким парнем, а теперь его нет. Не выношу!

— Я могу в это верить? — посмотрела на капитана Александра. Этот человек мог выдавать новые и новые версии своего похода за склад бесконечное количество раз. Почему же он не желает озвучить истинное течение событий?

— Это правда, — заверил Степушкин.

— Хорошо. — Александра не верила Степушкину. Но она не видела в нем убийцы. — Идите пока, товарищ капитан.

На выходе Александра перехватила взгляд капитана, брошенный на сваленные в кучу автоматы. Степушкин заметил ее взгляд, смутился и вышел. Да, автоматы следовало убрать подальше.