Осколки

В наследство от предыдущего техника досталась валявшаяся в ящике стола перепутанная связка ключей от чердаков и подвалов. Стершиеся адреса засаленных бирок из линолеума, устаревшие ключи от уже не существующих или сбитых замков требовали немедленной инвентаризации.

Когда дело было сделано, на огромной доске, прибитой к двери подсобки, на каждом гвозде с номером висел ключ с алюминиевой биркой. Отдельно к этому хозяйству была тетрадь, где по номеру бирки указывался адрес для ключа, – и никто не мог взять ключ без росписи.

Одновременно на ушки для висячих замков подвалов и чердаков участка были приварены цилиндры чугунных труб, чтобы нерадивые слесаря для доступа к объекту не выламывали замки, ленясь обратиться за ключом.

По окончании работы я насчитала на доске до трехсот ключей, аккуратно висящих на гвоздиках с чистыми бирками. Была проделана большая работа.

Сначала работники ГРЭП'а надо мной смеялись. Но потом из-за потерь слесарями ключей-дубликатов с диспетчерской потянулись ко мне. У меня не пропал ни один ключ, потому что в тетради каждый расписывался прежде, чем его получить.

Отсутствие в нашем национальном характере тяги к порядку с упорным постоянством отражалось в каждом штрихе грэповской деятельности.

Чердаки и подвалы на моём участке теперь были закрыты наглухо. Это очень важно, и вот почему.

В девяностых в СМИ маленькой заметкой промелькнуло известие о мученической смерти молодой девушки от рук маньяка. Он затащил её глухим вечером в открытый подвал дома 12 Суворовского бульвара, арендуемого музеем Народов Востока. Рядом располагалась дверь моего подвала, к тому времени уже прочно закрытая. В противном случае, возможно, он затащил бы её туда.

Трагедия проживавшей в этом злополучном доме несчастной семьи продолжилась – отец от горя спился и умер, а мать, продав квартиру, уехала навсегда подальше от жутких воспоминаний.

Говорят, американский джаз возник, когда отработавшие на похоронах музыканты возвращались домой. Для поднятия настроения они исполняли свои искромётные импровизации, чтобы снять стресс.

Нам это тоже было нелишне.

В первый день своей работы в конторе мне пришлось организовывать очистку двора дома 5 по Романову переулку. Когда увидела, как подневольные работяги набросились с лопатами на гору слежавшегося мусора, меня охватил стыд. По правилам я должна была стоять в стороне и следить за ходом работ. Лопаты взлетали в полном молчании, без остановки, без передышки. Люди прыгали на вершине кучи с остервенением и, не разгибая спин, спешили поскорее закончить.

А я, как положено начальнику, стояла в стороне. Схватив лопату, присоединилась к ним.

И тут вредная и въедливая дворник Нина Григорьевна Василенко, которая, как мне сказали позже, метила на место техника, сказала вполголоса: «Будете сами лопатой махать, ничего у вас в работе не получится. Это не ваша работа». Я в растерянности замерла и после преподанного урока больше никогда не копала.

Однажды жильцы дома 8 по Суворовскому бульвару пожаловались на невыносимый запах в квартирах, несущийся из подвала дома. Дом располагался впритык к злачным тусовкам Арбата, где в 90-х целыми днями пили и кололись всякие подозрительные личности. Так что надо было быть готовым ко всему.

И мы пошли выносить грязь.

Не успел внук знаменитого революционера Нариняна нырнуть туда, как на него набросились блохи. Они жили припеваючи и размножались там на залежах всякого дерьма ещё с боевых времён его деда, спрятавшись от всех революционных бурь. Страну всю вычистили, а про блох забыли.

Володя, покусанный, выскочил с ужасом и категорически отказался спускаться в подвал.

Мы уныло побрели в контору объясняться с начальством.

Зычным голосом боевая баба Танька Косинова приказала лезть к блохам и немедленно очищать подвал. В принципе такой настойчивостью можно обладать в двух случаях: либо ты сама не знаешь, что это за напасть, либо, напротив, так привыкла к ним, что даже спишь с ними.

Не знаю, как в её случае, но меня бог миловал от второго, а гнать людей на пир для блох невыносимо. Я сначала пришла в остолбенение, а потом впала в истерику прямо у неё на глазах.

И тут сердобольная секретарша Галя Копылова сказала: «Что вы плачете? Ведь не вам же лезть в подвал, а дворникам».

И при этом все верующие. Чуть что, бегали к местному батюшке отцу Георгию за наставлениями и келейно прыскались святой водой. А он – бывший слесарь с окладистой бородой,– бывало, выставит огромное пузо на них, снисходительно слушает и благословляет.

В гениальной повести Анатолия Приставкина «Ночевала тучка золотая…» есть характерный эпизод. Голодные детдомовские дети, обожавшие свою молодую воспитательницу, равнодушно отказались пойти на похороны, когда она внезапно умерла. Но помчались туда, как только узнали, что там будут раздавать варёное мясо.

Бездушие рождается не только от богатства, но и от дефицита эмоциональной среды в нищем детстве.

Вызвали дезинфекцию, обработали, и лишь потом можно было очищать подвал. Спасибо, сжалились.