Осколки Нашей Реальности

– Да, мистер Марголис. – Делинда была так напугана его твердым голосом, что злость на этого человека, иногда переходившая то в уважение и восхищение, то в страх, пришлось приберечь до того времени, когда он уйдет.

Никто не смел перечить Дирку. Смельчаки же кормили червей или, что хуже, лишались всего: денег, авторитета, возможностей.

О полном познании силы денег Делинда могла лишь мечтать. С трудом и чувством глубокого унижения она призналась себе, что власть, коей она годами гордилась, все это время принадлежала ей, потому что он так хотел. Потому что он был в этом заинтересован. Делинда прикусила губу.

– Отпусти его. Сегодня же.

– Сегодня? – Делинда вскочила с места и встала перед Дирком. – Мистер Марголис, прошу, не сочтите за грубость и проявление неуважения к вашей доброте, но позвольте оставить его до наступления в Куксхафен. Клянусь, он будет содержаться в лучших условиях!

Дирк смерил ее надменным взглядом. Как мечтала Делинда однажды сбить с него эту спесь!

– Боишься, что он помешает вам?

Делинда не видела смысла во вранье:

– Германская империя слабее нас, в этом сомнений нет. Но вы, безусловно, правы.

Хохот заполнил ее кабинет.

– До чего же ты, на самом деле, боишься этого мальчишку! – Марголис стряхнул пепел на персидский ковер. – Ладно. Пусть так и будет. Но в первый же день атаки отпусти его. И пальцем его до тех пор трогать не смей. Надеюсь, ты не затянешь с освобождением.

– Все пройдет быстро. Германская империя и не догадывается о дате наступления. В неожиданности еще одно наше преимущество.

Дирк в последний раз хохотнул, прежде чем выйти из кабинета.

– А ты очень подлый человек, Делинда. Даже хуже меня. Увидимся на собрании Creatio Azazel.

* * *

Рейн успела отбежать от двери и скрыться на лестничной площадке прежде, чем вышел Дирк. Она спустилась в казармы с опустевшим из-за приближающегося времени отбоя двориком и зашла в белое здание у лифта – лазарет. Когда Рейн впервые увидела и посчитала койки – всего триста! – она в полной мере поняла, насколько уверена Делинда в себе, горгонах и армии.

Все койки сейчас пустовали.

Тогда Рейн зашла к Саше и нашла его в кровати. Левая рука была зашита и перебинтована. На прикроватной тумбе стояли включенная лампа, графин с водой, стакан и кнопка для вызова врача. Постельное белье ему сменили на новое и белое, а самого Сашу, вытащив из-под тонкого одеяла поврежденную руку, укрыли до груди.

Даже под теплым светом лампы его лицо казалось мертвенно-бледным, и на долю секунды Рейн решила, что он мертв. Медленно поднимающаяся и опускающаяся грудь Саши стала тому опровержением.

Она села у его ног. Кровать скрипнула. Саша вздрогнул и медленно раскрыл больные от бессилия глаза. Даже бросить на Рейн взгляд ему было больно.

– Саша, простите, что не вмешалась.

– Ничего, – тихонько ответил он. Пережитое каких-то полчаса назад всплыло в его помутневшем сознании, но казалось кошмарным сном, который не мог и не должен был воплотиться в реальность. И все же это случилось. И боль в руке напоминала об этом.

– Что с Александром?

– Не знаю. Но Дирк говорил с Делиндой. Вас должны отпустить сразу после захвата Куксхафена – первой на пути в Берлин точки. Солдатам уже сообщили, что там будет установлена база. Наступление было перенесено с понедельника на вторник.

Саша уставился в потолок, с трудом переваривая услышанное.

– Я должен выбраться отсюда до наступления, – медленно, потухшим голосом говорил он. – В мое отсутствие власть должна была полностью перейти к Бундестагу. Но они, как я понял, вряд ли знают о наступлении во вторник. А завтра уже воскресенье. Даже если узнают, не успеют подготовиться к защите Куксхафена.

– После объявления войны они наверняка перебросили больше сил на границу между Германской империей и Великобританией.

– Да, но они проиграют.

– В этом случае Делинда установит там свою базу…

– И на этих адских машинах будет вытаптывать целые города по дороге к Берлину. Мне больше нельзя здесь оставаться. Я должен вернуться в страну.

Рейн встала с кровати.

– Признаться, услышав о том, что вас освободят, я обрадовалась, что не придется прибегать к моему корявому плану.

– К какому плану? – Саша чуть приподнял голову, чтобы увидеть ее.

Рейн часто дышала, словно готовилась к прыжку в неизвестность. Она никогда не славилась как стратег и больше ценилась как просто послушная наемница, способная на выполнение базовых команд, умелая притворщица и юркая воровка. Простой в глазах других солдат – вот какой она была. Тенью Одри. Худее ее в два раза и ниже чуть больше чем на двадцать сантиметров. Думая об этом, Рейн терзалась в сомнениях. Для нее важнейшим достижением стало проникновение во дворец для встречи с Александром – и то неидеальное и бесполезное, – а побег самого ценного заключенного мог ей слишком дорого обойтись. Она успокоила дыхание, выпрямилась и почти уверенно посмотрела на Сашу. Она была готова к прыжку в неизвестность.

– Набирайтесь сил. Завтра ближе к ночи вы сбежите отсюда прямиком в Берлин.

10

Прощение и прощание