Осколки тысячи ветров. Вихрь Империи

Я попал в этот мир около девяти лет назад. Последний из древней расы «отражений ветра». Старейшина целого народа, полностью стёртого с лица земли. Хранитель знаний и магии ветра. Первый унэокарри, появившийся больше тысячи лет под солнцем другого мира. Я не сберёг никого из своих сородичей, но пересёк границы вселенных, чтобы возродить своё племя. Ибо пока жив я, живы чистые семена, которые дадут начало новому. Но — о, Всеведущий! — как бы я хотел вернуться назад, под родное небо, где осталась моя память, моё сердце! Если бы только в тот далёкий день у нас хватило разума отказать «Высшему Крылу», избежать непоправимой ошибки, стронувшей лавину случайности с вершины мироздания, моя семья была бы сейчас жива…

Моя семья… Жена… Сыновья… Дочери… Все, кто жил рядом и чтил законы Крыльев, кто должен был жить ещё очень долго и кого я не готов был потерять так быстро и так сразу… Все, кто никогда не восстанет из мёртвых, но память о ком я сохраню в сказаниях для новых унэокарри, которые появятся в этом мире…

Я шёл по разбитой асфальтовой дороге, прямой, но источенной временем стрелой нанизывающей на своё «древко» многочисленные дворы с их громадными, похожими на пчелиные улья, многоквартирными домами. Шёл и вспоминал тот ужас, который охватил меня, когда я понял, что эта вселенная полностью принадлежит людям. Тогда я ненавидел эту расу и боялся её всей душой. Но живущие под этим солнцем оказались совсем иными. И признаться, я был удивлён, когда обнаружил, что мой знак силы остался при мне. Хотя позже понял, что это мне просто невероятно повезло. Пусть в чём-то мелочными, иногда жестокими и скупыми, но здешние жители всё же мало походили на безжалостных варваров империи моего мира. Правда, чтобы они приняли меня, мне пришлось стать одним из них, благо, для этого исконному сосуду силы чуть подрихтовать цвет своей кожи не составило труда, даже находясь в едва живом состоянии. Да, за тысячу лет научишься «держать лик» даже мёртвым.

После пробуждения почти месяц я провёл в больнице. Меня приняли за жертву похищения, потерявшую память, и я не спешил их разуверять в этом, помалкивая, слушая, обучаясь и запоминая. Для меня здесь всё было страшным и несуразным — города, дома, машины, самолёты, поезда, оружие, технологии, даже еда, которую я поначалу боялся брать в рот. Хотя вот технологии, нужно признать, здесь чем-то соприкасались и роднились со стремлениями людей моей вселенной. Видимо разум человека везде устроен одинаково, а дальше всё зависит от имеющихся возможностей. Ведь кое-что похожее я видел у них и в своём мире.

Местный язык не стал для меня особой проблемой. Все мужчины-унэокарри, а я в особенности, устроены так, что, меняясь внешне, мы меняемся и внутренне и начинаем говорить на языке принятого нами «лика». В результате остаётся лишь расширить свой словарный запас и узнать достаточно о жизни и культуре нужного существа, чтобы окончательно слиться с толпой.

Но вот что меня поразило и даже ввергло в шок, так это то, что в здешнем мире совсем другая энергия и при взаимодействии с магией чужого неба она даёт неожиданно иные результаты. Она свита в тугие узлы, от которых отходят тоненькие лучики силы, и подозреваю, что именно одно из этих мест соединения энергетических потоков и послужило «дверью» для перехода моего тела сюда.

Итак, я утратил умения принимать образы животных. Мне остались доступны лишь гуманоидные формы. Но зато у меня появилась возможность сливаться с окружением, или, как пишут в здешних вымышленных сказках-фэнтези, отводить глаза. Что же касается полётов, то Ветер этого солнца смилостивился надо мной и принял меня в пасынки, не позволяя парить в облаках, но разрешив моему телу совершать гигантские прыжки, благодаря которым в один миг оказаться на крыше пятиэтажного дома — для меня раз плюнуть, как здесь говорят.