Осколки тысячи ветров. Вихрь Империи

Постепенно число моих детей перешагнуло десяток. Я плодил их, не чувствую любви, словно поросят на ферме, которые нужны, чтобы выжить. Мне даже думалось, что в идеале лет через десять следовало бы собрать всех этих полулюдей в одном месте где-нибудь в глуши подальше от людей, построить что-то вроде скита и неспеша, обстоятельно учить их законам крови. Но я также отлично осознавал, что этот мир не позволит в краткий срок исчезнуть нескольким десяткам детей. Правительство и военные всех на уши поставят, всю страну перероют в поисках, пока не найдут. А технические возможности для этого здесь довольно обширны. Нужно отдать должное людям, их связь с детьми довольно велика. Поэтому я решил положиться на магию унэокарри, присутствовавшую в каждом из этих малышей. Рано или поздно она, как ловкая рука, потянет за ниточку и соберёт воедино все юные «отражения», как бусины на нитке. Конечно, тогда будет намного труднее, но они всё равно поймут, почувствуют сердцем своё единство и, пусть и поздно, но пройдут инициацию. И мне нужно будет оказаться рядом, потому как только Старейшина может открыть в юноше силу Ветра или благословить девушку на материнство.

Годы входили в мою жизнь, сменяя один другой. Менялось моё восприятие этого мира и отношение к окружающему. Менялся я сам. Я начал по-другому думать, говорить, и в один прекрасный день неожиданно для самого себя впервые под этим солнцем почувствовал гордость, когда на моих руках оказался закутанный в пелёнки бледнокожий малыш, мой сын. И хотя он был уже далеко не первым, внутри меня шевельнулось что-то тёплое, светлое. В тот момент я понял, что унэокарри этого мира больше не являются для меня наполовину людьми. Все они, начиная с этого младенца, вдруг стали только моими. Они стали моей настоящей новой семьёй. Тогда я впервые искренне поблагодарил человеческую женщину за столь ценный дар. Кажется, в тот момент я сам в какой-то мере стал человеком.

Но самое удивительное случилось со мой всего два года назад — я вступился за человека. Не знаю почему, но в тот вечер я не смог пройти мимо того, как трое высоких, загорелых, явно навеселе выродка, стоя вокруг невысокой девушки, перекидывали друг другу сумочку и самозабвенно гоготали, когда невысокая измученная фигурка пыталась перехватить её, и дрожащий голос уговаривал их прекратить. Поначалу мне была просто неприятна эта картина, но неожиданно до меня долетели столь омерзительные слова, что я остановился как вкопанный:

— Хочешь её назад? Тогда придётся расплатиться, крошка. Натурой. Нас как раз трое…

Одобрительный смех проглотил её ответные слова. Девушка попыталась развернуться и гордо уйти, но, видимо, собственно предложение так понравилось зарвавшимся ублюдкам, что они решили взять оплату против её воли. Умоляющий взгляд испуганных светлых глаз выхватил меня из сгущающихся сумерек, и я почти услышал беззвучное движение подрагивающих губ.

— Помогите…

Унэокарри никогда не были великими воинами. В моём мире нашим ремеслом было лицедейство и сказительство. Вот в нём мы по понятным причинам были лучшими. Было ещё одно дело, которое мы могли бы делать лучше любого другого, но те, кто брался за стилет убийцы, становились изгоями. Так что сомневаюсь, что я справился бы с теми тремя сразу, да ещё и голыми руками. Но новые правила магии этого мира дали мне преимущество. Согласитесь, огрести из ниоткуда кирпичом по затылку или носком ботинка по яйцам — мягко говоря, приятного мало. Хотя, это для тех троих мало, а для меня в тот момент такой расклад самое оно был. Даже на душе хорошо стало, когда они у моих ног в различных позах пребывали. Один — временно недоступный, другой — тоненько поскуливающий в позе эмбриона и третий, у которого я проверил пресс на прочность, — с выпученными глазами пытающийся протолкнуть в себя хотя бы глоток воздуха. Удовлетворённо хмыкнув, я обернулся к девушке и… тоже обнаружил её на земле. Только не лежащей. Ползая по асфальту, она собирала выпавшие из сумочки в ходе перелётов вещи, пыталась сложить их обратно, но вся эта мелочь упорно отказывалась держаться в ходящих ходуном пальцах и выпадала обратно.

— Оно того стоило? — укоризненно спросил я и в ответ получил беззвучный хлюп носом. — Вам нужно было сразу уйти, и гори она огнём эта сумка. — Снова хлюп. — А если бы я рядом не проходил?..

— Здесь вся моя зарплата. Все деньги на месяц вперёд. Мне и бабушке… — не поднимая головы отозвалась девушка, глотая слёзы. — Я надеялась они поржут и угомонятся. — Цилиндр губной помады с глухим постукиванием снова покатился по земле.

Я вздохнул и, отобрав у неё сумку, сам начал собирать в неё разбросанные женские «сокровища».

— Угомонятся… — негромко, но нравоучительно приговаривал я. — Как будто первый день на свете живёте. Не знаете, что самцы при виде хорошенькой девушки другой головой думать начинают. Особенно, когда у них настроение игривое. Им бы тогда куда ни куда свой член пристроить. В любую щель засунуть готовы, лишь бы не в дверную…