Ослепленные Тьмой

Они ворвались неожиданно. Несколько воинов в лассарских доспехах разнесли двумя ударами деревянную дверь моего небольшого деревянного дома, в котором я успела прожить лишь два дня. Он находился почти в центре города, не на отшибе, чтобы любой путник счел возможным стучаться в него и днем, и ночью, но подальше от дворца Маагара, который теперь правил в Лассаре. Достаточно далеко от него, но все же в самом оживленном месте, где, как я считала, я могла потеряться среди сотен других людей.

— Ты. Ты идешь с нами по приказу велиара Маагара Второго.

Качаю головой, пытаясь отступить в сторону, к разнесенному входу, который тут же преграждает своим телом один из солдат.

— Вы ошиблись… я не… зачем я ему? Я обычная…

Но мне не дают договорить, грубо перехватывая громадной лапой под грудью и поднимая над землей. И я даже не знаю, кто мог узнать меня здесь. Или же не узнали, но зачем тогда сыну Ода первого обычная лекарка, которой я представилась здесь?

* * *

Самодовольный нарцисс. Такое первое впечатление произвел Маагар второй. Нарцисс, который, кажется, искал собственное отражение в каждом из зеркал большой устланной коврами для тепла залы, в которую меня втолкнули. Он был одет в темно-синюю шелковую рубаху, кружевной ворот которой выглядывал из-под пристегнутого и украшенного массивным золотым кольцом с десятками жемчужин бархатного плаща. Высокий, в черных сапогах и бежевых плотных брюках, он вышагивал, думая о чем-то, будто и не замечая меня. Иногда его взгляд, обращенный на очередное зеркало, довольно блестел, а иногда, мне казалось, что Маагар второй замирает перед собственным отражением, подобно статуе. Точнее, подобно испуганной статуе.

Через несколько мгновений велиар, наконец, обернулся и с какой-то досадой начал рассматривать.

— Я ожидал, что ты гораздо красивее, — он разочарованно сморщил нос, — хотя бы волосы могли бы быть посветлее.

Маагар подошел ко мне и длинными пальцами, украшенными перстнями, коснулся моих волос. Инстинктивно отвела голову назад, и велиар нахмурился. Вновь схватил за локон, накручивая его на палец.

— Так значит, это ты знаменитая Лориэль? Впрочем, ничего. Сойдешь.

— Я не понимаю, — вздернула подбородок, глядя прямо в глаза правителю Лассара. В конце концов, не имело значения, кто мог меня выдать, но, даже если Маагар знает обо мне, зачем я могла понадобиться ему?

— Что именно ты не понимаешь? Матушка, — он засмеялся, откинув голову назад, — я верно обратился к тебе? Разве ты не должна была стать женой моего отца? Моей новоиспеченной матерью?

Испытующе смотрит, продолжая играть с волосами, а меня начинает трясти. От отвращения, что эти пальцы… его пальцы, погрязшие в море крови и смертей, смеют касаться меня.

— А? Ну отвечай, Лоооорииии.

— Должна была.

— Но вместо этого твой отряд был растерзан, а ты? Ты сбежала? Почему? Не захотела стать велиарией Континентов?

В его глазах усмешка и что-то еще. Что-то темное, что-то страшное, что не позволяет подолгу в них смотреть. Что почти причиняет боль, физическую боль, как когда смотришь на самый яркий свет. Но разве может тьма причинять глазам ту же боль, что лучи солнца? Режущую, резкую, от которой хочется зажмуриться. И я закрываю глаза, проглатывая все те слова, которые готова была выплеснуть ему в лицо. Все то, что думала о нем, о его отце и моем желании быть велиарией рядом с Одом первым.

— Боишься, — снисходительная усмешка, и ненавистный палец, наконец, отпускает мои волосы.

— А ты знаешь, я даже не буду наказывать тебя за то, что произошло. Но что мне делать с тобой?

Маагар наклоняет голову вбок, будто раздумывая, а меня коробит от фальши в его голосе. Ублюдок давно уже решил, как поступить, иначе я не была бы сейчас здесь, но почему-то предпочитает разыгрывать эту сцену передо мной.

— Может быть, мне отправить гонца к отцу? С вестью о том, что его дражайшая будущая супруга найдена мной и в скором времени сможет воссоединиться с мужем?

Он шагнул еще ближе, практически вдавливая меня в стену.

— Ты бы хотела этого, Лори?

Произносит мое имя вкрадчиво. Обманчиво сладким голосом, и в то же время делая странные паузы между предложениями. Будто подбирает каждое из слов.

— Дааа, ты, наверняка, хотела бы воссоединиться со своим женихом, с самим Одом Первым, а не прозябать в небольшой лачужке, дрожа от страха перед каждым, кто сильнее тебя. Хотела бы?

Почему-то его ноздри нервно подрагивают, а губы слегка кривятся, показывая ровные белые зубы, словно Маагара злит сама эта мысль. Иллин… он сумасшедший?

Качаю головой. Молча, не желая распалять этого полоумного еще больше.

— Конечно, хотела бы. Взойти на трон рядом с ним и родить ему еще сыновей. Саананских выродков, которые будут претендовать на МОЕ.

Последние слова он кричит мне в лицо, брызгая слюнями и глядя с лютой ненавистью. Схватил меня за челюсть холодными, почти ледяными пальцами и сильно сжал, удерживая, заставляя смотреть в его глаза.

— Но этого не будет.

Он вдруг улыбается. Нет, не улыбается, а скалится. Как зверь. Как нечеловек.