Османец

Однажды Вильям нагрянул неожиданно и обнаружил кардинала И Ванодзу в саду. Они возились там с маленькой Лукрецией. Несмотря на то что женщина была одета, Вильям не мог избавиться от впечатления, что их игра была весьма сексуальной. Да, действительно, Ванодза была любовницей кардинала, но ведь Лукреция — его собственная дочь, и ей всего восемь лет!

Девочка оставалась смеющимся счастливым ребёнком, но этого нельзя было сказать о её брате Цезаре. Он уже вышел из переходного возраста и превратился в красивого и удачливого юношу. Цезарь мог быть милым, когда хотел, но иногда Вильям замечал, что мальчик смотрит то на одного, то на другого гостя отца глазами, сверкавшими, как у змеи. Без сомнения, Цезарь будет достойным сыном своего отца, полагал Вильям.

На одном из ужинов некоторые из гостей кардинала тяжело отравились: Началась всеобщая суматоха, кардинал звал слуг и докторов, горько сетовал, что такое несчастье случилось за его столом.

Несчастным людям ничем не могли помочь, и они умерли после длительной агонии. Вечер закончился в общем унынии, гости ушли, а Вильям задержался выразить свои соболезнования хозяину дома. Он нашёл Борджиа в передней, куда перенесли тела. Тот стоял, уставившись на трупы. Лица покойников начали темнеть, указывая на отравление ядом, а не на естественную смерть.

Глава 10

ГАРЕМ

Папа Александр оттащил Вильяма от окна.

— Я согласен, что она самое красивое создание, — заметил он.

«Гораздо более красивое, чем я её помнил», — вдруг понял Вильям.

— Я не понимаю, — запнулся он.

— Это очень просто и очень трогательно. Эме преданно тебя любит. По меньшей мере, она считает себя обручённой с тобой. Услышав от отца, что ты изгнан из Франции, она наотрез отказалась быть помолвленной с другим. Ни наказания, ни неделя заточения в своей комнате, ни беседы с самой Анной не могли убедить эту упрямую маленькую головку. В конце концов, ей предложили или выйти замуж за того, кого выберет для неё Анна, или постричься в монахини. Было решено, что её будущим займутся другие.

— Благородная Эме, — сказал Вильям. — Но что она делает здесь?

— Проследив её судьбу, мы без труда выяснили, где она укрывалась, — объяснил Борджиа. — Было непросто вызволить её оттуда. Это стоило мне больших хлопот.

— И вы ни разу ничего не сказали мне об этом?

— Я не хотел будоражить тебя напрасными надеждами, так как не уверен в своём влиянии во Франции. Однако всё это позади. Некоторое время она находилась в Риме в монастыре, мать-настоятельница которого всецело предана мне. Эме, конечно, не знает о твоём присутствии и о целях твоего пребывания здесь. Потом я был выбран Папой Римским и получил возможность привезти её в Ватикан — и вот она здесь. — Он пристально взглянул на Вильяма. — Ты уверен, что всё ещё любишь её? Вступив в лоно церкви, она должна была отказаться от всех мирских благ, а значит, и от права на наследство. Когда-то она была самой богатой наследницей во Франции, а теперь она самая бедная...

— Конечно, я всё ещё люблю её, ваше святейшество, — почти закричал Вильям. И в этот миг у него не было никаких сомнений. Это прекрасное лицо... — Но зачем ей быть здесь, если она приняла священный обет?

— Это действительно была трудная задача, когда я был кардиналом, — сказал Александр. — Но Папа Римский своей властью может освободить монахиню от её обета.

— Но согласна ли она?

— Конечно,— заявил Александр. — Я не стал бы тратить столько времени и усилий, чтобы всё это было перечёркнута дурацким капризом девчонки. Она будет освобождена от обета, и я поженю вас. Разве это не превосходно? В свою очередь, ты по-прежнему будешь передавать мои предложения своему хозяину.

Как всегда, Вильям поддался напору Борджиа и проникся его слепой уверенностью, что всё, что бы он ни объявил, будет сделано и воспринято с радостью. Но когда неделю спустя он получил сообщение, что Папа Александр примет его в Ватикане за ужином вместе с невестой, то ему стало как-то не по себе.

На этой неделе Вильям не встречался с Маргаритой. Она была раздосадована, поскольку считала себя почти его женой. При этом Маргарита настаивала на том, чтобы её услуги оплачивались, и продолжала предлагать себя другим, когда Вильям в ней не нуждался. Вильям почувствовал почти что целомудренность новобрачного, когда входил в апартаменты Папы Римского. Там он увидел Папу Александра и его любимого сына Цезаря, высокого красивого юношу семнадцати лет, ставшего теперь епископом Валенсии. Он был благодарен Папе Александру, что сюда не пригласили юную Лукрецию.

— Я с нетерпением ждал этого вечера, — мягко начал Александр, — потому что собираюсь сделать тебе подарок, а это всегда радует меня. Теперь возьми себя в руки... Синьорина Ферран всё ещё не знает о том, что ты здесь, но она, это бедное дитя, и так уже достаточно смущена. Спрячься за занавеской и жди моего приглашения.