Османец

Вильям промолчал, потому что не знал, что ответить. Ум его напряжённо работал. Он должен потакать Александру во всём — это входит в его обязанности, но и не только поэтому. У него и свой интерес. Слишком давно он лелеял мечту об этой девушке. Другого выхода просто нет. Вильям слишком хорошо знал, что Александру бесполезно перечить. Если Вильям не возьмёт Эме себе, её, несомненно, обольстят или сам Борджиа, или Цезарь... Он заметил, как эти двое алчно смотрели на неё. Несмотря на юность Цезаря и недавнее назначение кардиналом, Рим был полон сказаниями о его похождениях и неразборчивости в средствах, если он преследовал женщину, которая пришлась ему по вкусу. Всё ещё ходили слухи о красивой девушке, обнажённое тело которой было найдено в Тибре. Это произошло через три месяца после того, как жених девушки был убит, а она сама похищена, чтобы стать игрушкой для Борджиа.

Конечно, если бы всё можно было объяснить Эме, она поняла бы своё положение.

Во время церемонии Вильям почти ничего не слышал. Он был слишком взволнован близостью этой девушки, ощущением тепла её руки. Он помнил только, что Александр резко заговорил с ней, когда она не захотела подчиниться. Потом она повторила то, что нужно, почти шёпотом.

Последующий пир казался не менее нереальным. Было выпито много вина, говорились разные тосты. Вильям разделил со всеми свою часть выпитого, пытаясь найти в себе мужество для того, что должно последовать позже. Он слушал непристойные шутки и время от времени поднимал глаза на свою невесту. Она была бледна, её сжатые губы прикасались к бокалу только по необходимости.

— Она не может дождаться постели, — объявил Борджиа. — Её волнение понятно — после восьми лет ожиданий её возьмёт мужчина.

Последовал взрыв смеха.

— На ложе! — начали скандировать гости. — На ложе!

Дамы окружили Эме, вывели её из-за стола и увели. Таким точно образом мужчины сопроводили Вильяма. Все были охвачены разгульной непристойностью.

— Здесь? Святой отец... — Вильям задыхался. Он ожидал уединения.

— Эту ночь вы проведёте под крышей Ватикана, — объявил Папа Александр. — Нет более святого благословения бракосочетанию, чем нынешнее.

С Вильяма сорвали одежды и, облачив в вышитую ночную сорочку, сопроводили в спальню. Здесь уже находились женщины. Они окружили его, целуя его лицо, протягивая жаждущие руки к его телу, щупая его сквозь тонкую материю. Их искусные движения возбудили Вильяма, и женщины закричали от восхищения.

Эме сидела на постели, откинувшись на подушки. На ней была белая льняная сорочка и такой же белый чепец, скрывавший её великолепные волосы. Лицо было бледным, за исключением гневного румянца на щеках.

С воплями и улюлюканьем гости сопроводили Вильяма до кровати, и Цезарь сорвал простыни. Эме сидела, подогнув ноги, ночная рубашка закрывала их до лодыжек. Она не сопротивлялась, когда Цезарь поднял рубашку до бёдер, и только содрогнулась, когда двое других мужчин схватили её за лодыжки и распластали на постели...

Вильям никогда и не мечтал увидеть такую красоту. Наверное, гости были в этом согласны с ним, потому что замерли, увидев узкие бёдра и великолепные ноги, пульсирующий живот. Но затем его уже опускали на Эме, задирая его сорочку до талии.

— Турок! — закричали женщины. — Она вышла замуж на турка.

Крики стали ещё громче, когда обнажился его обрезанный член.

Его положили на неё, раздвинув ей ноги.

— Соблюдайте пристойность! — объявил Борджиа. — Прикройте их для первого совокупления.

Простыня была наброшена на них, и Вильям взглянул на любимое и страдающее лицо. Он почувствовал прикосновение сосков её на удивление большой груди сквозь тонкую материю рубашки.

Когда чепец соскользнул с головы Эме, он содрогнулся от ужаса. На месте великолепных пепельно-белых локонов был обритый череп.

Гости застонали от удовольствия.

— Монахиня! — вопили они. — Турок лишает девственности монахиню!

— У неё отрастут ещё более роскошные волосы, чем были раньше, — сказал Александр. — Давай, Вильям, покажи себя мужчиной! У тебя есть только шестьдесят секунд, или мы сделаем это вместо тебя.

Всё произошло даже быстрее, чем с Серетой. Вильям искал губы Эме, когда входил в неё, и двигался так мягко, как только мог, чтобы не сделать больно. Она стонала, изгибалась, стараясь сдвинуть ноги, но по знаку Цезаря ей прижали колени, сделав беспомощной.

Рот её бешено двигался, когда она снова повернула голову. Его губы оказались около её уха.

— Прости меня, — прошептал он. — Я делаю то, что должен. Но, Эме, я люблю тебя.

Внезапно она издала вздох ужаса, страха и боли... и тогда простыня была сорвана. Вильям лёг на спину, Эме была отодвинута в сторону.

— Есть! — закричал Цезарь, указывая на капли крови на простыне.

— Произошло совокупление! — заорали гости. — Совокупление!

— Достойная попытка, — объявил Александр и погладил Вильяма по голове. — Ты настоящий турок. Теперь идёмте, — закричал он, перекрывая гомон, — оставим счастливую пару наедине.

Возбуждённая толпа покинула комнату, и Александр, дождавшись последнего у дверей, перекрестил новобрачных и вышел.

— Он дьявол, — задыхалась Эме.