Османец

Вильям от волнения сходил с ума, но повиновался, вглядываясь сквозь занавеску во внутренний проход. Через несколько мгновений в нём появилась Эме. Она сняла монашеское облачение и была одета по последней римской моде. Расшитая мантия с горностаевой опушкой спускалась до пола, юбка, подобранная левой рукой, открывала тёмно-зелёное платье; платье было декольтировано скромным квадратным вырезом. Её головка была укрыта чёрным вельветовым капюшоном, спадающим на плечи; её пальцы унизывали золотые кольца.

Она смущённо осмотрелась и упала на колени, чтобы поцеловать перстень Папы Римского.

— Моя дорогая девочка. — Александр говорил на итальянском языке, который она, очевидно, выучила во время её пребывания в римском монастыре. — Моя дорогая, дорогая девочка...

Он помог ей подняться, она, в свою очередь, сделала реверанс Цезарю.

Цезарь пожирал её глазами.

— У меня для тебя большой и приятный сюрприз, — признался Александр.

— Сюрприз? — Эме затаила дыхание.

Первый раз за восемь лет Вильям услышал, как она говорит, и поразился, насколько её голос окреп и стал глубже.

— Последние несколько дней были для меня сплошным сюрпризом, святой отец. Я так растеряна. Мать-настоятельница сказала мне, что я освобождена от обета. Как это может быть? А этот наряд, в который мне приказано одеться...

Борджиа взял её руку и подвёл к дивану.

— В действительности всё очень просто, моя дорогая. Ты вообразила, что призвана служить Богу. Да, это так, но это призвание всех нас. Но каждый из нас служит Господу по-своему. Как бы выжил мир, если бы все мужчины стали или священниками, или моряками, или солдатами? Или все женщины стали бы монахинями? Такое положение вещей неправильно. Ты ошибалась, предполагая, что Бог призвал тебя к целомудрию. И моя приятная обязанность — освободить тебя от такой жизни.

Эме уставилась на него, безуспешно пытаясь освободить руку, но Борджиа крепко держал её.

— Но я дала священный обет, святой отец. Никто не может освободить меня от него.

— Никто не может, это так. Но Папа Римский не обычный человек.

Эме всё ещё смотрела на него, постепенно понимая, что он слишком сильный противник, чтобы спорить с ним.

— Что я должна сделать, святой отец? — тихо спросила она.

— Я хочу только одного, дитя моё, твоего счастья. Не более и не менее... Твоё счастье ждёт тебя.

Он сделал знак, и Вильям вышел из-за занавески.

Эме изумлённо смотрела на него.

— Мой Бог! — прошептала она.

— Это всё, что ты можешь сказать, — поинтересовался Папа Александр, — своему суженому?

Краска выступила на её бледном лице.

— Моего суженого уничтожили.

— Суженый не может быть уничтожен. Обручение — это фактически то же, что и женитьба. Осталась только заключительная часть. Ты и теперь не поприветствуешь своего мужа?

Эме снова посмотрела на Вильяма, её губы слегка приоткрылись.

— Принимай свою жену, Вильям, — пригласил Александр.

Вильям шагнул вперёд, взял Эме за руку и поцеловал сладко пахнущую ладонь.

— Я счастлив и потрясён, — сказал он. — После стольких лет я снова с тобой, моя дорогая Эме.

Эти слова были какими-то бедными и вызвали усмешку Цезаря Борджиа, но ничего другого Вильям тогда произнести не мог.

— Ты хочешь жениться на мне? — спросила Эме.

— Вы уже женаты перед лицом Господа Бога, — объяснил Александр. — Осталась только церемония, которую я проведу сам. И мир супружеского блаженства раскроется перед вами...

— Я обручена с Господом! — потеряв самообладание, крикнула Эме. — И никто не может изменить моё решение.

— Я уже изменил его, — спокойно напомнил Александр.

— Как вы можете допустить это? — спросила Эме Вильяма. — Да, я была обручённой с вами... Но потом я приняла святой обет. Синьор Хоквуд, я молю вас... Это смертный грех...

Губы её дрожали, чувствовалось, что она вот-вот разрыдается. Это была не та девушка, которую можно было принудить к чему-либо...

Вильям посмотрел на Александра.

— Если эта мысль претит ей, святой отец...

— Какая чепуха! Я ещё не встречал девушку, которую бы не пугала мысль о потере девственности... Но также я не видел ни одной, которая вспоминала бы об этом после. Идёмте, гости ждут нас. Свадебный обряд состоится немедленно. Такова моя воля.

Эме закричала.

— Это будет преступлением перед Богом. — Она смотрела то на одного, то на другого, и Вильяму хотелось оказаться где-нибудь в другом месте.

— Если ты будешь богохульствовать, — зарычал Борджиа, — я прикажу выпороть тебя. Идём!

Цезарь ожидал у двери. Распахнув её, они оказались в просторных внутренних покоях. Посередине находился большой стол, сервированный на множество персон; все ожидали новобрачных. При виде свадебной процессии гости зааплодировали.

— Возьми её за руку, Вильям, — приказал Александр, — и идите за мной.

Вильям сжал правую руку Эме. Она хотела освободить её, но потом передумала.

— Я думала, что вы великодушный человек, — пробормотала девушка.