Houston Stewart Chamberlain

In 2 Bänden

Band l

ОСНОВАНИЯ ДЕВЯТНАДЦАТОГО СТОЛЕТИЯ

Том I

Перевод с немецкого: Е.Б. Колесниковой

Санкт–Петербург "Русский Миръ" 2012

УДК 1 (091):2–1(257+26+27) ББК 87.3:86.2 4 42

Чемберлен X. С. Основания девятнадцатого столетия / Пер. Е. Б. Колесниковой. — В 2 т. Т. I. — СПб.: «Русский Миръ», 2012. — 688 с.

ISBN 978–5–904088–15–6

ISBN 978–5–904088–16–3 (т. I)

Появление книги X. С. Чемберлена в свое время — в конце XIX ве­ка — произвело сенсацию. Одни восприняли ее как своего рода Еванге­лие, дающее ответ на духовные и культурно–исторические вопросы общества, другие — как свидетельство глубочайшего упадка европей­ского гуманизма и культуры. Образчиком этого упадка как раз и явилось сочинение Чемберлена, попытавшегося объяснить законы социально–культурного развития с позиций расового учения, в нем достиг своего апофеоза культ германизма как высшей формы культуры.

Тревожные симптомы тех эксцессов, которые поражали европейское общество столетие тому назад, обнаруживаются вновь, и для понимания их сущности и природы мы вынуждены обращаться к такого рода рари­тетам.

© Издательство «Русский Миръ», 2012

© Колесникова Е. Б. перевод, 2012

© Солонин Ю. Н., статья, 2012

© П. Палей, оформление, 2012

Физиологу,

надворному советнику, профессору, доктору ЮЛИУСУ ВИЗНЕРУ, ректору университета Вены в знак уважения и благодарности и признания определенных научных и философских убеждений посвящается

Том I

Мы принадлежим к роду, который стремится из тьмы к свету.

Гёте

Общее введение

Все основывается на содержании, содержательности и дельно­сти выдвинутого принципа и на чистоте намерения.

Гёте

План произведения

Поскольку работа, первая часть которой находится перед Вами, не должна состоять из беспорядочного нагромождения отдельных фрагментов, а с самого начала задумана как единое произведение, то был составлен подробный план каждой час­ти. Задачей данного общего введения является разъяснение принципа, по которому составлено все произведение. Хотя первая книга и представляет собой законченное произведение, но оно не было бы таковым, если бы не являлось отдельной частью более широкой мысли.

Эта мысль является предпосылкой «части, которая изна­чально есть целое».

Какие ограничения возлагаются на частное, когда оно встречается лицом к лицу с огромным миром фактов, — не тре­бует подробного рассмотрения. Решить такую задачу научно не представляется возможным; только художественное изо­бражение, опираясь на тайные связи между видимым и вообра­жаемым, способно (в случае удачи) создать целое из того материала, который, подобно эфиру, пронизывает мир во всех направлениях, все связывая, используя малое, только фрагмен­ты. Если это автору удалось, то труд его не был напрасным, так как необозримое стало отныне обозримым, не имевшее формы приобрело ясные очертания. Для этой цели отдельное единое по сравнению с объединением самодостаточных (selbsttuechtiger) субъектов имеет преимущество по мере того, на­сколько оно способно создать единообразную форму. Это свое единственное преимущество оно должно использовать. Искус­ство может выступать только как целое, завершенное. Наука, напротив, неизбежно является фрагментом. Искусство объе­диняет, наука разделяет. Искусство придает форму, наука расчленяет формы. Ученый стоит в известной степени на архи­медовой опоре вне мира: это его величие, его так называемая «объективность». Но это и его очевидная слабость, поскольку как только он покидает область фактических наблюдений, что­бы свести многообразный опыт к единству представлений и понятий, он оказывается висящим на тонких нитях абстракции в пустом пространстве. Напротив, творческая личность стоит в центре мира (т. е. своего мира), и куда проникает его мысль, ту­да проникает и его изобразительная сила, так как она является выражением его индивидуальности в живой взаимосвязи со средой. По этой причине его нельзя упрекнуть в «субъективно­сти», так как она является основным условием его творчества. Но в данном случае речь идет о предмете, который имеет точ­ное историческое описание. Ложь была бы смешной, произ­вол — непереносимым. Автор не сможет поговорить с Микеланджело: на этой странице, в этом камне не может быть смысла, который я не вкладываю:

In petra od in candido foglio

Che nulla ha dento, et evvi ci ch'io voglio!

Напротив, обязательное уважение к фактам должно быть его путеводной звездой. Он не может быть автором в смысле свободно творящего гения, но должен только опираться огра­ниченным разумом на методы искусства. Он обязан изобра­жать только то, что есть, а не то, что подсказывает ему фантазия. Историческая философия — пустыня, историческая фантазия — дом умалишенных. Поэтому мы должны требо­вать от автора абсолютно положительного направления ума и строгой научной добросовестности.

Прежде чем он выскажет мнение, он должен знать. Прежде чем изобразить, он должен проверить. Он не должен мнить се­бя господином, он слуга — слуга истины.