Основные проблемы гражданского права

Между тем такое смешение сказывается часто в тенденции поставить размер возмещаемого вреда в зависимость от большей или меньшей виновности правонарушителя: кажется естественным, чтобы лицо, проявившее большую степень "злой воли", отвечало сильнее, чем лицо, субъективная виновность которого меньше. На этой точке зрения стоят еще старые кодексы: Прусское земское уложение (6. § 10-12) и Уложение австрийское (§ 1324), которые при умысле или грубой небрежности виновника устанавливают "полное удовлетворение", а при легкой вине - только ответственность за "действительный вред". Та же идея сказывается в ст. 1150 Французского кодекса (вообще возмещаются только убытки, которые должник мог предвидеть, при умысле же и убытки непредвиденные) и в ст. 644, 645 наших Гражданских законов. Римское право, напротив, внесло сюда правильный принцип, который санкционирован и в новом Германском уложении. Так же точно и колебания Русского проекта, который в первой редакции стал было на точку зрения соразмерения вреда со степенью вины [122], в "Приложениях к протоколам Киевского Юридического Общества" за 1899 г." уже со второй редакции

[123] прекратились; нет упоминания об этом соразмерении и в ст. 1185 окончательного (внесенного в Государственную думу) Проекта об обязательствах [124]

. Тем не менее в последнее время в юридической литературе в связи с общим усилением тенденций "свободного права" и "конкретной справедливости" замечается довольно сильное тяготение к прежней позиции [125]. Это тяготение нашло себе полное выражение в Швейцарском обязательственном кодексе, который предписывает судье при определении размера вреда принимать во внимание не только степени вины (ст. 43), но даже и то обстоятельство, не попадет ли правонарушитель вследствие обязанности возместить вред в тяжелое положение (ст. 44).

Движимая идеей кары или милости к правонарушителю, эта тенденция вносит в гражданско-правовой институт возмещения вреда совершенно чуждые его природе криминалистические начала и в то же время обнаруживает полную несправедливость по адресу потерпевшего. Доказано, что вред причинен небрежностью правонарушителя; пусть эта небрежность будет легкой, но она все же остается небрежностью, которая тяжело отозвалась на интересах пострадавшего. Если суд во внимание к легкости вины правонарушителя возложит на него не полное, а только частичное возмещение вреда, часть этого последнего останется невозмещенной и, таким образом, ляжет на пострадавшего, который уже решительно ни в чем не повинен. Милуя правонарушителя, эта тенденция совершенно забывает о пострадавшем, милует первого за счет последнего, т.е. в подлинном смысле оказывает милость из чужого кармана. Какая из этих двух "справедливостей" заслуживает эпитета "одноглазой", думается, сомнений быть не может. Защита этой точки зрения особенно непонятна со стороны тех, которые вообще склоняются к соединению ответственности за вред не с фактом вины правонарушителя, а с фактом простого причинения вреда: тем, которые вообще желали бы устранить вопрос о вине правонарушителя, совершенно не пристало говорить о степенях вины при решении вопроса о размере возмещаемого вреда.

Гражданское право имеет своей задачей устранить вредные последствия, причиненные правонарушением, и для него важно только одно - установить, есть ли налицо то, что называется правонарушением и что дает основание возложить ответственность на его виновника.

Но определение того, что такое гражданское правонарушение, представляет свои - и притом чрезвычайные - трудности. Нам уже приходилось говорить выше о том, что мы сплошь и рядом являемся причиной вреда для других, не неся за то никакой ответственности (я открываю конкурентный магазин, чем подрываю вашу торговлю; я беру то место, которое хотели занять вы, и т.д.). Очевидно, таким образом, не всякое причинение вреда другому составляет ответственное правонарушение, и потому первой задачей гражданского права является отграничение области этих последних.

Обыкновенно законодательства довольствуются в этом отношении такой или иной общей формулой. Классическим образцом подобной общей формулы является известная ст. 1382 Французского кодекса, которая гласит: "Tout fait quelconque de I'homme, qui cause a autrui un dommage, oblige celui par la faute duquel il est arrive, a le reparer". К тому же типу принадлежит ст. 41 Швейцарского обязательственного кодекса ("Wer einem Anderen widerrechtlich Schaden zufugt, sei es mit Absicht, sei es aus Fahrlassigkeit, wird ihm zum Ersatze verplichtet") и ст. 1173 нашего обязательственного проекта ("Совершивший с умыслом или по неосторожности недозволенное деяние (действие или упущение) обязан вознаградить за причиненный таким деянием вред").