Основные проблемы гражданского права

На иной путь пожелали стать составители Германского уложения. Общая формула, в особенности Французского кодекса, была сочтена ими слишком неопределенной: она недостаточно отграничивает понятие гражданского правонарушения и вследствие этого перелагает проблему на плечи судей; необходимо, напротив, определить предположения ответственности за вред точнее, чтобы таким образом создать для судебных решений прочное законное основание. Такому определению и посвящены § 823, 824 и 825 этого Уложения. Согласно первому и основному из этих параграфов, § 823, ответствен за вред прежде всего тот, кто умышленно или неосторожно посягнет на чью-либо жизнь, телесную неприкосновенность, здоровье, свободу, собственность или какое-нибудь иное право; равным образом влечет за собой ответственность нарушение какого-нибудь закона, имеющего своей целью охрану других лиц (Verstoss "gegen ein den Schutz eines anderen bezweckendes Gesetz"), - таковы, например, законы, охраняющие чужую честь, чужое владение, законы пожарной или санитарной полиции и т.д. [126]

В дополнение к этому § 824 говорит о распространении ложных слухов, способных подорвать чей-нибудь кредит, а § 825 - о нарушениях женской чести.

Однако, сделав это перечисление, составители Германского уложения почувствовали, что оно все же еще может оставлять пробелы, которые необходимо заполнить. В особенности не находили себе в указанном перечислении места так называемые деяния иллояльные, т.е. хотя и совершаемые на основании формального права, но содержащие в себе элемент шиканы (например, постройка здания назло соседу, усиленная игра на рояле с целью отбить у соседа его учеников и т.д.). Предусмотреть их в виде отдельных сингулярных определений закона казалось невозможным, и потому к указанному перечислению был присоединен добавочный параграф, который в комиссии рейхстага был значительно расширен и приобрел вид нынешнего § 826. Параграф этот гласит: "Кто каким-либо противным добрым нравам образом умышленно причинит другому вред, тот обязан этот вред возместить" ("Wer in einer gegen die guten Sitten verstossenden Weise cinem anderen vorsatzlich Schaden zufugt, ist dem anderen zum Ersatze des Schadens verpflichtet").

Так появился этот знаменитый в новейшей юриспруденции § 826, этот "король-параграф", с которым связывается теперь столько ожиданий и столько сомнений. Многим кажется он - вместе с рассмотренными выше § 138, 157 и 242 Германского уложения, вместе со ст. 2 Швейцарского - залогом истинно социального развития гражданского права, проводником нравственного, облагораживающего влияния. По германскому примеру и пересмотренный Швейцарский обязательственный кодекс 1911 г. получил к указанной ст. 41 аналогичное дополнение ("Ebenso ist zum Ersatze verpflichtet, wer einem anderen in einer gegen die guten Sitten verstossenden Weise absichtlich Schaden zufugt"). Равным образом раздаются голоса и у нас в пользу включения подобной статьи в готовящееся Уложение об обязательствах [127]

.

Мы достаточно говорили выше о понятии "добрых нравов", чтобы нам нужно было останавливаться долго на рассмотрении параграфа 826. К сказанному прибавим только следующее [128]

.

Как мы видели, авторы Германского уложения руководились стремлением дать более точное определение гражданского правонарушения, чем то, которое дает ст. 1382 Code civil. Они хотели создать для судебной практики прочное законное основание, не считая возможным перелагать проблему на плечи отдельных судей. И вот в результате этих благих стремлений - § 826 и "добрые нравы". Не подлежит никакому сомнению, что благодаря этому параграфу вся определенность предыдущих статей разлетается прахом, и самая система Германского уложения делается неизмеримо более туманной, чем "система" ст. 1382. Неопределенность юридическая осложняется и во много крат усиливается неопределенностью с точки зрения "добрых нравов".