Основы английской фразеологии

breeches and top boots (Ch. Dickens, P.P., 69). Далее из всех

признаков этого лица избирается один (stout), и на протяжении

ближайших страниц, даже после того как было указано его имя,

это лицо продолжает обозначаться как the stout gentleman.

Очевидно, что везде, кроме первого упоминания о данном

персонаже, писателю важно дать знать читателю не о том,

какова комплекция этого персонажа, а просто, о ком именно идет

речь; описание превращается в средство отождествления.

Выйдя за рамки- индивидуального употребления и

закрепившись в речи языкового коллектива, описательное словосочетание

становится устойчивым прозвищем, кличкой или

наименованием. Ср., например: The Virgin Queen (прозвище королевы

Елизаветы I), The Crescent City (прозвище Нового Орлеана),

84

The Grand Old Man (прозвище У. Гладстона), Mansion House

(название дворца лорд-мэра в Лондоне), и т. д. Эти назывные

словосочетания претерпевают особое семантическое

перерождение. Их компоненты не лишаются собственного лексического

значения, но оно в них ослабляется. Ослабление это

обусловлено тем, что присущие компонентам назывного словосочетания

значения важны только в момент его формирования, служа

опорой для его мотивировки, а затем они оттесняются на задний план

гипертрофией чисто номинативной функции данного

словосочетания. В результате возникает примат самого звучания

назывного словосочетания над его непосредственным

характеризующим содержанием. Условность и механическая повторяемость

прозвища или первоначально описательного наименования

приводит к тому, что они, как и другие 'типы имен собственных

(элементы ономастики или топонимики, условные названия и

т. п.), говоря словами А. Гардинера, «стремятся указывать на

предмет или предметы, к которым относятся, исключительно в

силу своего особого звучания безотносительно к какому-либо

значению, первоначально свойственному этому звучанию или»

приобретенному им на основе ассоциации с данным предметом

или предметами».18

' Что члены подобных словосочетаний семантически

ослаблены, а не просто десемантизованы, доказывается тем, что в

прозвищах, кличках и условных наименованиях, как правило, не

уничтожается зависящая от лексических значений компонентов

оценочно-характеризующая окраска (которая, кстати сказать,

и отличает клички и прозвища от других имен собственных).

Одни из них имеют ироническое, другие — комплиментарное,

третьи — дружелюбно-фамильярное и т. п. содержание (ср.: The

Lady of Babylon, the Scarlet Whore — осудительное

наименование католической церкви; The National Palaver — ироническое

прозвание английского парламента; The Swan of Avon —

поэтическое прозвище Шекспира, и т. п.).

Ослабление лексического значения есть особый вид

семантических трансформаций, происходящих в слове в определенных

условиях употребления. Ослабление не есть сдвиг значения, ибо

слово при этом само по себе не претерпевает никакой

переориентировки своей понятийной отнесенности (White по-прежнему

значит 'белый', Fang 'клык' и в составе клички White Fang

'Белый клык'). Но лексические значения этих слов в составе данной

закрепленной клички становятся фиктивными или, во всяком

случае, несущественными. Звуковая форма данных слов

превращается в основное средство идентификации предмета речи,

оттесняя на задний план посредствующее воздействие

содержания, которое непосредственно материально выражается данными

I* A. G а г d i n e г. The Theory of Proper Names. Oxford Univ. Press, 1954,

85

словами. Необходимым условием семантического ослабления

компонентов описательного словосочетания является именно его

многократная повторяемость. Ослабление собственных

лексических значений его компонентов и создает целостное значение

словосочетания.

Таким образом, целостное значение есть общий смысл

словосочетания, лексические значения компонентов которого

ослаблены в результате превращения словосочетания из описательного

в условное назывное или идентифицирующее.

Фактически тот же процесс происходит и с идиомами

нарицательного характера. В упоминавшейся выше идиоме a mare's

nest оба компонента сохраняют свое прямое значение. На

сопряжение именно этих значений и опирается мотивировка

идиомы (кобылье гнездо = чушь, абсурд, невозможная вещь).

Однако реальные дезигнаты слов mare 'кобыла' и nest 'гнездо*

несущественны для целей высказывания, как несущественна и

мотивировка любого слова для его функционирования как

единицы номинации. Многочисленные случаи деэтимологизации

слов доказывают это достаточно ясно.

Привычная, закрепленная языковой традицией комбинация

данных звуковых комплексов (mare's nest) служит

непосредственным проводником целостного значения идиомы, хотя это,

может быть, и не самоочевидно, поскольку мотивировка данной

идиомы легко обнаруживаема. Однако ясность мотивировки

идиомы вовсе не является необходимым условием для ее

использования в речи. Наоборот, известна широкая употребительность

идиом, экспрессивная сила которых нисколько не страдает от

их демотивации. Таковы, например: to fight like Kilkenny cats

(букв, 'драться как коты в Килкенни') 'бороться не на живот, а

на смерть', to lead apes in hell (букв, 'водить обезьян в аду')