Основы этнополитики

4. Локомотивом очередного глобального проекта как правило является тот или иной этнос, в силу неких причин размножившийся и усилившийся до тех пределов («критическая масса»), когда он начинает индуцировать пассионарность вовне и предъявлять претензии на мировое господство. Как только он становится в состоянии это сделать, он обязательно это сделает. Но как только потенциал данного этноса физически исчерпывается, надламывается (монголы, немцы, русские), либо сам этнос биологически перерождается (римляне) или раздробляется (англичане), — с ним вместе рушится и весь проект. Таков закон.

Иногда роль локомотива берет на себя этническая химера, когда из двух этносов, находящихся на пике пассионарности, подчиненный этнос выполняет роль тела, подчиняющий — роль головы.

Локомотивом проекта Александра Македонского были эллины (чтобы быть точным — этническая химера: македоняне плюс греки).

Локомотивом Римского проекта — латиняне, жители области Лациум.

Исламского проекта — арабы.

Франкского — франки (германское племя).

Священной Римской империи, а потом Германской Империи и Третьего Рейха — немцы.

Испанского — испанцы.

Великобританского — англичане.

Французского — французы.

Советского — евреи плюс русские (этническая химера).

Американского — евреи плюс англо-саксы (этническая химера).

Китайского — китайцы.

Индийского — индусы.

И так далее.

5. Свои претензии на мировое господство этнос-глобализатор пропагандистски оформляет как некую великую миссию. На витрине очередного глобализационного проекта никогда не вывешиваются грубые материалистические цели поглощения земель и иных ресурсов, захвата богатств и культурных ценностей, эксплуатации побежденных. О, нет! Всегда речь идет об экспансии добра. Всегда завоевываемому, покоряемому миру предлагается в качестве награды нечто весьма привлекательное в духовном и/или цивилизационном плане.

Александр Македонский искренне считал, что он несет побежденным народам высший свет истинной культуры. Трехсотлетнее господство эллинизма после его смерти доказывает, что он не очень-то ошибался.

Римляне шествовали по миру, высоко неся идею права («пусть рухнет мир, но торжествует закон!»; недаром высшей наградой было римское гражданство — уравнивание в правах для покоренных народов). Ну что ж, римское право до сих пор лежит в основе законодательства всех развитых стран, теперь уже и России.

Исламисты несли и несут как высшее благо — истину Пророка.

Франки и испанцы — несли истину Христа.

Англичане — идею цивилизации и прогресса, то, что Киплинг называл «бремя белого человека».

Французы — «либертэ, фратернитэ, эгалитэ» (вспомним, что Наполеон первым делом намеревался дать русским крепостным свободу; правда, они это не оценили, как и испанские герильеры).

Немцы, в отличие от прочих, никогда ничего позитивного никому, кроме самих себя, не обещали, их претензии на мировое господство всегда были неприкровенны — возможно именно поэтому все их проекты оказывались краткосрочны и плохо для них кончались. Данное исключение подтверждает правило.

Еврейско-русский проект пытался пленить мир восхитительным блеском коммунистической мечты, вечным интернациональным царством изобилия, добра и справедливости.

Еврейско-американский проект — достоинствами демократии. «Америка представляет собой ослепительный свет», — заявил президент Буш накануне вторжения в Афганистан. И в дальнейшем, обосновывая завоевательную миссию американских солдат в разных уголках мира, он неоднократно расшифровывал: свет демократии.

Отделить, где в подобных прокламациях кончается дымовая завеса, а где начинается реальное миссионерство, я не берусь. Да это и неважно, поскольку в любом случае за красивыми словами стоит всегда одно то же: экспансия всех видов и война.

Война глобальная, мировая по форме, но этническая (!) по содержанию.

ОТСТУПЛЕНИЕ ВТОРОЕ: ошибка Клаузевица

Не наличие, а отсутствие конфликта является чем-то удивительным и ненормальным.

Р. Дарендорф

Некогда великий теоретик военного дела Карл Клаузевиц (1780–1831) выдал знаменитый афоризм: «Война есть продолжение политики иными средствами».

Творения Клаузевица приобрели особую популярность в годы, отмеченные для Германии новыми важными условиями. Это, во-первых, долгожданное объединение разрозненных немецких земель в единую империю (1871). Во-вторых — это завершение германского промышленного переворота в 1880-е годы. А в-третьих (и в-главных), это бурный демографический рост немецкого этноса, сопровождавшийся раскрестьяниванием и урбанизацией. С 1870 г. население объединенной Германской империи стремительно росло и увеличилось к 1925 г. на целых 23 млн. человек, составив 63 млн., из которых 70 % к 1939 году уже переместилось в города. Немцы сумели не только восстановить популяцию, подорванную Тридцатилетней войной (1618–1648), но и встать в лице имперской Германии на пороге новой войны, в общем-то тоже тридцатилетней (1914–1945).