Останься ради меня (ЛП)

Все затихают, закидывают руки друг другу на плечи и держатся так, словно хотят создать единое целое. Это то, что Ноа заставлял нас делать, и я решил, что не помешает передать это молодому поколению. Когда вы соединяетесь в одно целое, вы становитесь единым целым. Здесь, на сцене, они — одна команда. Каждый из них нуждается в другом, чтобы хорошо справляться со своей ролью. Их энергия питает единое целое, и это помогает им слушать как единое целое и формировать эту связь перед выступлением. По крайней мере, это та чушь, которой он нас кормил, и я передаю ее им.

— Этот спектакль был одним из лучших, в которых я принимал участие. Вы даже не представляете, как я горжусь каждым из вас. Вы не только работали усерднее всех, с кем я когда-либо работал, но и справлялись с… — я даже не знаю, как назвать эту катастрофу… я смотрю на Адама Невилла, приподняв бровь. — Кроме тебя, ты все еще говнюк, — они хихикают, а он улыбается. — Я хочу сказать, что независимо от того, что люди говорят о спектакле, вы все должны быть на высоте. В моей книге вы все — актеры и актрисы, удостоенные наград. Спасибо, что позволили мне узнать вас, поработать с вами, и я не могу дождаться, когда вы все покажете свой талант миру.

— Джейкоб! Джейкоб! Джейкоб!

Все начинают скандировать. Я бы соврал, если бы сказал, что меня не мутит. Эти дети проложили себе путь в мое сердце. Я боялся, что подведу их и они разочаруются, но они были так же уверены в моей работе, как и я в их.

— Хорошо. Я ценю это. Давайте оставим актерское мастерство для сцены. У вас есть десять минут до начала занавеса. Ни пуха ни пера.

Они расходятся в разные стороны, а руки Бренны нежно обхватывают мою талию.

— Ты в порядке?

— Я в порядке.

Она смотрит на меня, сжав губы в тонкую линию.

— Не лги мне. Я видела, как ты вздрогнул.

Я повернулся слишком быстро, но мне показалось, что я быстро это скрыл.

— Это неудобно, но это не то, с чем я не могу справиться.

— Мы говорим о твоих травмах?

— О чем еще мы можем говорить?

Она вздыхает.

— О чем еще, по-твоему, я могу спрашивать?

— Ты снова отвечаешь вопросом на вопрос?

Бренна смеется.

— Когда-нибудь я перестану, но это будет не скоро. Я говорю о твоем сердце. О твоей душе. Я знаю, ты переживал, что дети расстроены. Знаешь… что-нибудь из этого.

— Я уже в порядке. Они много значат для меня, и разочаровывать их было нелегко.

— Я знаю, и как бы я ни отговаривала тебя приходить сегодня, я немного рада, что ты не послушал. Думаю, им нужно было увидеть тебя так же сильно, как тебе, и быть здесь для них.

Я целую ее в макушку.

— Кто-нибудь говорил тебе, какая ты замечательная?

— Несколько раз.

— Привыкай к этому, потому что я планирую говорить тебе об этом так часто, как только смогу.

— Хорошо. Я планирую оставить тебя себе, так что у тебя будет много возможностей, — Бренна приподнимается на носочки, нежно прижимаясь губами к моим. — Пойдем, отведем тебя на твое место, чтобы ты мог увидеть, как все старались.

Я добираюсь до места немного дольше, чем следовало бы, но, когда я это делаю, в первом ряду сидит вся моя семья. Мои братья, невестки, племянники и племянницы, все передают закуски, разговаривают и смеются. Я пробираюсь к своему месту, после того как все они встают, обнимают меня, целуют в щеку или пожимают мне руку, испытывая чувство гордости, какого я никогда не испытывал раньше.

Мы сделали это.

Во время спектакля мы почувствовали себя счастливыми, и было бы неважно, если бы дети вышли на сцену и просто стояли там, корча рожи. Я горжусь тем, что мы сделали.

Свет гаснет, и я смотрю лучшее исполнение «Бриолина» из когда-либо существовавших.

Глава сорок вторая

Джейкоб

— Четыре месяца спустя~

— Перестань ерзать, ты выглядишь прекрасно.

Бренна вздыхает и снова одергивает платье.

— Я выгляжу нелепо.

Я целую ее в макушку.

— Нет, я обещаю, что никто не будет так говорить.

Сногсшибательная. Великолепная. Очаровательная. Именно эти слова будут напечатаны в газетах о Бренне. От нее просто захватывает дух, и мне каким-то образом посчастливилось сопровождать ее на публике. Кэтрин пригласила одного из лучших дизайнеров, который создал для нее элегантное платье, не создающее впечатления, что она слишком старается. Длинное, изумрудно-зеленое, с длинным разрезом, открывающим мне прекрасный вид на ее идеальные ноги. И это еще не самое интересное — нет, самое интересное — это спина. Или, я должен сказать, полное отсутствие там ткани. Ее гладкая кожа — это то, что я могу трогать всю ночь, и я планирую делать это и многое другое.

— Можем мы просто сказать, что я заболела? — спрашивает она, глядя в зеркало нашего номера.

Я закатываю глаза.

— Нет, мы не можем сказать, что ты заболела. Это моя премьера, и все знают, что сегодня ты будешь со мной.

— Но все равно никто не хочет меня видеть.

— Я хочу видеть тебя.

— Ты можешь увидеть меня, когда вернешься.

Я люблю ее, но она меня убивает.

— Слушай, ты великолепна, и я хочу тебя показать.

Она обхватывает меня за талию и смотрит на меня.

— Мне нравится, когда мы вдвоем.

— Мне тоже, но у меня напряженный график съемок, и мы уже говорили об этом.