Остаться в живых. Прицельная дальность

— Это, конечно, все усложняет, но сути не меняет… Зачем ты сказал мне это, Леша? Зачем, а? Я должна с рыданиями упасть тебе на грудь? Залить тебя соплями благодарности? Да? Ах, Пима! Какое счастье, что ты меня любишь! Мы будем жить с тобой долго и счастливо в маленьком домике на склоне у моря! Я рожу тебе детей! Мальчика и девочку! Или трех! И мы будем тихо стареть, знаешь, превращаться в таких благообразных старичков, седеньких, морщинистых… И иногда, на праздник военно-морского флота, ходить по набережной… Нам даже в отпуск к морю ездить не надо будет — вот оно, море! Каждый божий день — загорай, купайся — не хочу! Только времени нет, да, Пима? Белая цементная пыль с заводов сплошным слоем на подоконниках. И каждый день, каждую ночь одно и то же? Огородик, работа эта ё…ная, дети сопливые, для которых из кожи вон лезешь, а они потом плевать на тебя хотели! Они высосут из тебя соки, а потом будут бухать, колоться, трахаться направо и налево, а ты уже старая, как твое корыто, будешь сидеть на лавочке с такими же, как ты сама, неудачницами и жаловаться, что детки не заходят даже на день рождения? Так, Лешенька? Так вот, могу тебя огорчить — со мной этот вариант не пройдет! Пустая я, Пименов! Давно пустая! А почему — спроси у Кузи, если не забудешь… Знаешь, когда забеременеешь, очень трудно зарабатывать бабки передком. Тошнит первое время. А я еще пятнами шла…

Она хохотнула, коротко и страшно.

— Как чумная… Пятнами! Но недолго, Леша, недолго. Так что на роль хранительницы твоего, Пименов, очага, я не гожусь. Потрахаться — это да, на здоровье, а эти свои штучки про то, кому и чего не хватает, — брось, разотри и забудь! Все! Проехали!

В темноте он не разобрал, но похоже, она что-то смахнула с лица.

— И мне ничего не жаль, — сказала Изотова хрипло. — Мне ничего не жаль!

На этот раз в коридоры Леха не совался. Изотову он под воду не пустил, Ельцова с похмелья можно было только утопить и использовать в качестве балласта, а Кущенко хоть и был немногим лучше, чем Олег, но в напарники не годился совсем.

Леха еще раз осмотрел «Ноту» в районе левого и правого трапа и еще раз уяснил себе, почему Глеб Изотов задумал план с подрывом борта — никаких других способов проникнуть внутрь в тяжелом водолазном снаряжении не было. Проходы, ведущие в подпалубные помещения, сильно деформировало, но, если с одной стороны мина вогнула обшивку так, что между искореженными конструкциями и внутренней переборкой мог протиснуться только угорь, то со второй стороны повреждения были не столь заметны. Правда, металлические марши перекрутило, словно железными прутиками позабавился ребенок великанов, но если суметь завести трос под среднюю часть того, что осталось, то выдернуть эту мешанину из судна можно. Не как больной зуб, тут Кущ, конечно, погорячился, все будет гораздо тяжелее, но ежели повезет…

Пименов осторожно подплыл к месту разлома корпуса, с опаской обогнул примостившийся чуть ниже мохнатый корпус мины и повис над пустотой, в которой покоился труп мин-мастера. С этой точки медный старый шлем было не рассмотреть — слишком темно тут было, но он очень хорошо представлял себе тусклый шар с тремя темными, заросшими стеклами иллюминаторов, глыбу водолазного колокола, похожий на пустую змеиную кожу скафандр, скрывающий усохшее тело…

Б-рррррр!

Страшная смерть! Любая смерть страшна, но умереть вот так, на дне, и десятки лет смотреть запавшими глазницами, в которых висят сморщившиеся шарики глазных яблок, на ленивых рыб, проплывающих мимо? Как они — холоднокровные, лупоглазые — тычутся пухлыми, скользкими губами в мутнеющее год от года стекло и, взмахнув плавниками, исчезают в ледяной мгле…

Леха, любивший море как кормилицу, мысленно передернулся. Воображение лучше было отключить, иначе мог случиться приступ боязни глубины или клаустрофобии, а времени приводить себя в порядок просто не было. Дел было по горло!

Собственно говоря, в этот раз он спустился к «Ноте» не только для осмотра трапов. Закрепить достаточно жесткий трос без напарника было бы сложным делом, и перспективы такой операции оставались темны и непонятны. А Ленке, коли по уму, надо было еще сутки сидеть на поверхности, если только…

Умертвивший ее прадеда водолазный колокол был цел и невредим — что ему, металлическому, сделается? — да и лежал он удачно, если не считать преградой две скалы, между которыми покоился пакетбот. Если закрепить устройство на выносной стреле «Тайны», и одного из водолазов опускать вниз под его прикрытием, то вопрос с напарником будет решен. Одним судном поднять колокол наверх было задачей неисполнимой, а вот если задействовать оба, взяв тяжелый груз на «растяжку», тогда — вполне.

Леха собрался с духом и заскользил вниз, туда, где ждал его истосковавшийся по человеческому обществу Изотов.