Осторожно, меняем судьбы!

Войдя в свой кабинет, она обнаружила на столе изящную коробочку, перевязанную красной лентой. Ая удивилась: что это? Знак внимания от Егора? Она разорвала упаковку и вскрикнула, найдя внутри знакомый синий флакон. Духи «Шалимар». Любимые духи Дины.

Ая огляделась по сторонам. Она была уверена в том, что в эту секунду мистер Четверг наблюдает за ней. Она словно видела его усмешку.

Глава 13

Агентство чудес «Четверг». Дело второе. Цветик-семицветик

В перерыве между деловыми переговорами Агата Смолина заехала в больницу, чтобы забрать результаты анализов, и – мир перевернулся, словно бы она на полной скорости влетела на машине в столб. Все разбилось. Планы, надежды, жизнь.

У врача было усталое лицо. Немного отстраненное – за столько лет повидал всякое, в том числе и такие смертельные, как у Агаты, диагнозы. По-человечески вполне понятная реакция: если бы он реагировал на каждый диагноз-приговор обостренно, то у него никаких нервов бы не хватило; и потом нельзя же корить человека за то, что у него срабатывает естественный инстинкт самосохранения?! К тому же это у себя она одна-единственная, а у него таких, как она, много. Да и случай ее – рядовой, неинтересный. Пациентке сорок семь лет – в принципе, не так и молода, и рак из числа распространенных, и вообще случай типичный: никогда ни жаловалась, ничего не беспокоило, и болезнь себя никак не проявляла, и вдруг – неоперабельная стадия – ничего не сделать.

Агата смотрела на спокойного доктора и глотала слезы. Ей хотелось завыть от страха, да какое там – от ужаса и отчаяния, но она была так воспитана – все в себе, недопустимо выплескивать эмоции, нельзя давать слабину. И, кстати, может, как раз эта ее склонность все запечатывать в себе и привела к жуткому раку, который сжирает ее изнутри? Говорят же, что надо изливать боль, давать выход эмоциям, не копить переживания, не запирать их в себе, потому что обратное как раз и ведет к подобным болезням. Может, и так. Кто теперь знает.

– И что – это все? – тихо спросила Агата.

Врач отвел взгляд.

* * *

– Вот такая у нас героиня, – сказал мистер Четверг с экрана, расположенного в зале для совещаний, – такая история. Что скажете?

– А какие тут могут быть сценарии и ролевые игры? – не выдержала Ая. – Предлагаю вместо этого оплатить женщине врачей и вылечить ее.

– К сожалению, здесь ничего не сделаешь, – сказал Четверг, – вылечить Агату невозможно. Мы показали ее историю болезни лучшим врачам, уж поверьте, Кайгородская, я начал с этого, но… никаких шансов.

– Выходит, все, что мы можем, это скрасить ее… уход? – вздохнул Егор.

Четверг помедлил с ответом:

– Не совсем. Многие люди сейчас доживают свои последние дни, сознавая это. Но, несмотря на страх и боль, многие стараются держаться – живут, вспоминают, обдумывают, готовятся. Ради близких, ради самой жизни. Но наша Агата – другая. Она сразу сдалась, все обнулила и пребывает сейчас в таком мраке, который хуже смерти. Надо это исправить, надо, чтобы она прожила весь отведенный срок по-человечески, с достоинством. Так сказать, с осознанием ценности жизни. А уход, господа криэйторы, ей скрасит похоронное бюро – вы же работаете по другому профилю. Короче говоря, работайте. Каким образом это сделать – решать вам.

Экран погас.

В зале стояла тишина. Ая уставилась в стол, Егор механически чертил что-то в блокноте, Семен вертел в руках игральную колоду, Кирилл закрылся планшетом, а сердобольная Тина смахнула слезу.

– Идей, я так понимаю, ни у кого нет? Ну, так их и не будет, пока мы не поговорим с этой женщиной, – усмехнулась Ая. – Пусть Тина поедет к ней и привезет ее в агентство.

«Почему я?» – отразилось в грустных глазах Тины. «У тебя лучше всех получается контактировать с людьми!» – также глазами ответила ей Ая.

* * *

«И вот это все?» – вновь вопрошала Агата, погружаясь на самое дно отчаяния.

Агата сидела у себя на кухне против окна, за которым открывался серый московский дворик. Во дворе гулял старичок с белой, пушистой собакой, женщина катила коляску с ребенком, стая голубей облюбовала крышу – обычный день; он и для нее мог быть обычным, если бы недавно она не узнала, что не доживет до весны. «Весной меня уже не будет», – подумала Агата, и эта мысль вдруг прорвала то оцепенение, ступор, в котором она пребывала с того дня, когда узнала свой диагноз. Следующей реакцией стало яростное отрицание случившегося. Агата кричала: «Почему я?» – снова и снова. Фаза «острого горя» со слезами и бурным выражением эмоций.

…Да, оказалось, что к таким новостям она совершенно не готова. Она, конечно, раз в пару лет проходила плановую проверку у врача – так, для порядка: сдал анализы и побежал дальше в свою насыщенную жизнь, но и представить не могла, что однажды ей скажут, что, в сущности, бежать уже некуда.