Острие копья

Андерсон сел со мной в «родстер», двое других следовали за нами в закрытой машине, служебной, но, как я отметил, не в андерсоновском лимузине. На Мэйн-стрит все постовые отдавали честь моему пассажиру, а я только усмехался, представляя, как бы они удивились, если бы вдруг узнали, сколько окружной прокурор заплатил за такую короткую поездку на такси. Выехав на шоссе, я прибавил газу и помчался вверх-вниз по холмам с такой скоростью, что Андерсон только и таращился на меня. Он не знал того, что скорость являлась частью программы, поэтому я продолжал гнать и замедлялся только на поворотах, чтобы убедиться, что плетущийся позади Корбетт не пропускает их. Путь от здания суда Уайт-Плейнса до начала подъездной дороги к поместью Кимболлов занял лишь двадцать пять минут. Когда я сбавил скорость, чтобы съехать с шоссе, часы на приборной панели показывали десять сорок.

Даркин был там, на противоположной стороне шоссе. Он сидел на подножке седана, поставленного поперек обочины, как я и советовал. Я помахал ему, но не остановился. Андерсон спросил:

– Это человек Вулфа? – Я кивнул и помчался уже по подъездной дороге, но не проехал и ста футов, как Андерсон крикнул: – Стоп!

Я нажал на педали, переключился на нейтральную и дернул ручной тормоз.

– Это поместье Э. Д. Кимболла, – заявил Андерсон. – Вам придется предъявить мне доказательства прямо сейчас.

– Не могу, – покачал я головой. – Ничего не попишешь. Вы знаете Ниро Вулфа, так что вам должно быть все ясно. Я подчиняюсь приказам. Едем дальше?

Машина Корбетта остановилась за нами. Андерсон смотрел на меня, кривя в сомнениях рот. Я напряженно вслушивался, но отнюдь не в ожидании ответа Андерсона. Мне чудился шум самолета. Меня так и подмывало выскочить и посмотреть вверх, но это ничего бы не дало – из-за деревьев. Но звук, несомненно, принадлежал самолету. Я переключил передачу и нервно рванул вперед.

– Ей-богу, Гудвин, – начал Андерсон, – надеюсь, вы понимаете, чем рискуете. Если бы я знал…

– Заткнитесь! – оборвал я его.

Резко затормозив у дома, я выскочил из «родстера» и позвонил в дверь. Через минуту она открылась, и на пороге возник толстый дворецкий.

– Я хотел бы поговорить с мистером Мануэлем Кимболлом.

– Да, сэр. Мистер Гудвин? Он предупредил о вашем приезде и велел мне попросить вас проехать к ангару и подождать его там.

– А что, сейчас его там нет?

Дворецкий замялся, и он явно выглядел обеспокоенным.

– Полагаю, он собирался подняться в воздух на своем самолете.

Я кивнул и бегом вернулся к автомобилю. Корбетт успел выбраться наружу, подойти к «родстеру» и теперь разговаривал с Андерсоном. Когда я залез внутрь, Андерсон повернулся ко мне и начал:

– Вот что, Гудвин…

– Я же сказал вам: заткнитесь! Я занят. Корбетт, осторожно!

Я рванул на боковой съезд и помчал к гравийной дороге, ведущей к ангару. Здесь даже из-под деревьев гул самолета доносился громче. Гравий так и летел у меня из-под колес, и на бетонной площадке перед ангаром я остановился с шикарным заносом. Скиннер, механик, стоял в распахнутых воротах. Я выскочил и подлетел к нему:

– Мистер Мануэль Кимболл?

Скиннер указал вверх, и я задрал голову. Это был самолет Мануэля Кимболла, высоко, но не настолько, чтобы я не смог разглядеть красный и синий цвета. Он как будто производил слишком много шума, и в следующую секунду я понял почему: с запада по дуге приближался еще один самолет, державшийся выше и летевший быстрее кимболловского. Из-за него-то шум и рвал перепонки. Оба самолета кружили, темные и прекрасные в лучах солнца. Я опустил голову и чихнул.

– Этим утром у него компания, – заметил Скиннер.

– Вижу. Кто это?

– Не знаю. Я заметил его в начале девятого, с тех пор он так и болтается там. Это двухмоторный «бертон», у него шикарный нырок.

Я вспомнил, как Вулф сказал, что у облаков будут глаза. Никаких облаков не было, но вот насчет глаз сомнений не возникало.

– Когда мистер Кимболл взлетел? – поинтересовался я.

– Чуть позже десяти. Они появились около девяти тридцати, но второе сиденье не было готово, и мне пришлось прилаживать ремни.

Я понял, что к чему, стоило ему лишь произнести эти слова, но все равно спросил:

– Так с ним кто-то есть?

– Да, сэр, его отец. Старый джентльмен катается. Это всего лишь его третий полет. Он едва не отказался, когда сиденье оказалось неготовым, но мы все-таки усадили его.

Я снова посмотрел на самолет. Мануэль Кимболл и его отец летали вместе – высоко, среди солнца, ветра и рева. Возможно, все вполне невинно, просто утренняя прогулка.

Я двинулся к «родстеру», чтобы переговорить с Андерсоном. Из своей машины мне навстречу вышел Корбетт. Я остановился и услышал от него:

– Ну, мы пришли на твою вечеринку. И где же виновник торжества?

Не удостоив его ответом, я проскользнул мимо и подошел к «родстеру». Вводить в курс дела механика раньше времени не стоило, и потому я сказал потише:

– Придется подождать, мистер Андерсон. Убийца Барстоу катается на самолете. Простите, что вышла накладка со временем, но вы получите его.

– Залезайте сюда! – потребовал он. – Я хочу, чтобы вы раскрыли карты.