Остров Обезьян

У моего отца и матери, действительно, был сын. Малютка Роман родился жарким летом в Сухуме. Моя мама работала вместе с отцом в лабораториях на территории питомника, и часто приводила малыша с собой. Разумеется, к подопытным, над которыми производились эксперименты, его не пускали. Мальчику позволяли гулять лишь по открытой части питомника, но и там как оказалось было не безопасно. Женщина, что должна была приглядывать за мальчиком, отвлеклась лишь на секунду, чтобы купить ему эскимо. Но подвижному малышу и этого было достаточно, чтобы сбежать от бдительного надзора. Несколькими часами позднее его маленькое тельце обнаружат в клетке с павианами. У него был проломан череп. Тогда предположили, что ребенок по неосторожности попал в клетку, где сидели дикие животные, и пал жертвой дикой агрессии.

Это несчастье произошло за несколько дней до того, как отец отправился в свою заграничную поездку, совершить которую ему так и не удастся. Моя мать не смогла больше работать в месте, где погиб ее маленький мальчик и вернулась в Москву. Вместе с ребенком.

Никто из родных так и не узнал, что мальчик, которого привезла она их Сухума, не был ее сыном.

Сухумский питомник располагается в северо-восточной части города на возвышенности, откуда открываются на город и залив, и ведет туда длинная петляющая лестница.

Федя стояла в самом низу и изучала висящую на крепких железных воротах табличку. Она только что сытно поела в кафе, которое встретила по дороге сюда, и теперь ей было не очень хорошо.

Судя по всему, на территории питомника до сих пор располагается экспериментальный институт. Именно об этом и гласила табличка. А еще о времени работы питомника.

Девушка посмотрела на часы. Что ж, до закрытия она еще успевает.

Подъем наверх не занял у нее много времени, но оказался тяжелее, чем она предполагала. У нее опять разболелась голова, да к тому же появилась отдышка. Поэтому увидев лавочку у главного здания института, без раздумий решила перевести дух.

Отдышавшись, она встала и осмотрелась. Тут было красиво. Пальмы и кипарисы вздымали свои верхушки к потемневшему небу, а фонари, начинающие загораться, создавали уютную атмосферу.

Сиреневое двухэтажное здание института было украшено множеством белых колонн, но оказалось закрытым. Нигде в окнах не горел свет. Но Феде туда и не нужно было.

Указателей нигде не было, и девушка пошла наугад. Красивое административное здание, сменилось строениями попроще, которые в свою очередь сменились полностью разброшенными строениями, заросшими лианами и кустами.

Федя не была уверена в том, что именно она ищет. Да и Вера Петровна в своей исповеди не указала конкретное место. У нее была лишь фотография и размытые формулировки в письме, а между тем большая часть питомника представляла собой печальное зрелище.

Тем временем сумрак почти полностью опустился на город, окутав собой, словно шалью, заросшие и брошенные клетки питомника. Где-то вдалеке тревожно закричала птица. Федя обернулась. В какой-то момент девушке показалось, что кто-то есть позади нее. Она будто бы отчетливо шаги и шуршание в брошенных клетках.

– Это все твое воображение, – успокоила она сама себя. – И больная голова.

Голова кстати опять заболела. Но пока не так сильно, как это было последний раз тогда на кухне.

Девушка тряхнула головой, пытаясь сбить напряжение. Она была тут одна. Хотя эта мысль не придала ей большой уверенности. Почему она одна? Где посетители и работники? Очевидно, что до закрытия еще есть время. Она посмотрела на часы, и ком подступил к ее горлу.

21:17

Как такое может быть? Она не могла подниматься так долго!

Странные ощущения сковали ее тело. Волнение, страх, что-то еще. Но что? Словно кубок змей шевелился в животе, поднимаясь вверх по телу. Ее тошнило.

И снова какие-то звуки. Смех ребенка? Стук железных ворот? Крик женщины! И снова смех, но неприятный и обрывистый.