Остров Обезьян

– Ну да. Мы и есть МЕТАТРОН! – последнее слово Жак произнес специально театрально.– Правда, сестренка? – и вновь его лицо опять оказалось между нами.

– Прочь! – раздраженно произнесла с милым акцентом девушка, даже не взглянув на Жака.

– Злюка, – улыбаясь, произнес парень. – Не обращай на нее внимания, – обратился он к мужчине. Она не любит, когда ее отвлекают. А еще жутко стесняется при посторонних.

Мэри, покосившись на него, фыркнула.

– Сестренка? – факт родства удивил Антона, поскольку до того не видела визуального сходства между ними.

– Ага, – воодушевлено ответил Жак, и, заметив появившееся в лице мужчины сомнение, пояснил: – У нас разные отцы. И матери. И вообще мы приемные. Так, что не родные. По крови. А вот душой мы едины… – закончил парень с грустью. – Правда, М?

Девушка молчаливо махнула головой, не оторвав своего взора от дороги.

За рулем Мари выглядела уверено, и это чувствовалось по манере ее вождения. Она ехала аккуратно, и Антон невольно вспомнил, как это делает Тесс. Он ездил с ней трижды. И все три раза он не прекращал волноваться за свою жизнь. Но, возможно, дело было в чем-то другом.

Антон посмотрел в окно. С одной стороны распаханные поля сменялись широкими лесными насаждениями, а с другой (со стороны Мэри) здания огромных бетонных торговых центров сменяли строительными площадками таких же огромных бетонных торговых центров. Кое-где возникали небольшие зеленные зоны, но их было недостаточно, чтобы скрасить общий унылый вид этой стороны дороги.

Деревья уже сменившие свой окрас, выглядели нарядно и празднично. Это всегда казалось ему странным. Осень не была в числе любимого времени года. В основном это пришло из детства, которое он провел в средней полосе России. Частые дожди и сопровождающий их холод в купе с грязевой кашей, в которую превращался любой клочок земли, делали это время года невыносимым. Но деревьям, словно было все равно. Они желтели и краснели, готовясь к зиме, как к празднику. И, возможно, они правы. В плане отношения к жизни.

– Так значит вы хакеры? – после продолжительного молчания произнес Антон. – Вы оба?

– Тебе это кажется странным? – отозвался Жак, который опять вернулся к себе на сидение.

Он решил прилечь и поиграть в игру на телефоне, поэтому ногами пришлось упереться в тонированное окно, а коленями подпереть подголовник Антонова сиденья.

– Нет. Мне кажется странным, что двое молодых людей выглядят, словно больные последней стадии рака. Сколько Вам лет?

– Мне двадцать пять, – ответил парень. – А сестре двадцать два. Надеюсь, ты спросил это не для того, чтобы читать нам нотации? Потому как сам ты выглядишь еще хуже, чем мы. И вот скажи сколько тебе? Тридцать пять? Сорок?

– Двадцать восемь,– удрученно ответил Антон.

– Ох, мне очень жаль…

Даже молчаливая Мэри оторвалась от дороги и с жалостью посмотрела на него.

– Эй! Что за…необоснованная жалость! – журналиста это задело.

Неужели он настолько плохо выглядел?

Глава 26

Мари осторожно заняла свободное место у тротуара между двумя машинами и, заглушив мотор, напряженно выдохнула.

– Мари! – обратился к ней Жак. – Сегодня ты превзошла саму себя! Мы добрались до дома быстрее на добрых двадцать минут! И это с учетом пробок и заторов!

– Tu as perdu,⁶ – сурово ответила девушка, продолжая держать руки на руле. – Так что не подлизывайся.

– Даже и не думал! – Жак вскинул руки вверх. – Как и обещал, на сегодня ты свободна, – и, открыв дверь машины, вышел на улицу.

– О чем речь? – обратился к ним Антон, но Жак уже был на улице и его не слышал, а лишь Мари пристально посмотрела на него, ожидая, что он последует примеру ее брата.

– Да, да. Я уже ухожу, – произнес мужчина, взяв в руки свой рюкзак, и открыл дверь, чтобы выйти из машины.

Стоило захлопнуть ему за собой дверь, как Мари тут же потянулась к ней, чтобы закрыть ее на замок. То же она сделала и с дверью, через которую выходил Жак. А потом, заведя машину, уехала, напоследок посигналив брату.

По сравнению с Торонто, где последние несколько дней выдались особенно дождливыми, Париж выглядел осенним раем. Яркое осеннее солнце пробивалось сквозь пожелтевшую листву и обволакивало своим теплым светом всего, чего касалось.

Жак стоял в тени растущих по краю тротуара лип и, провожая сестру взглядом, радостно махал ей вслед.

Антон тем временем осмотрелся. Они уже в Париже?

С этой стороны улицы, где их оставила Мэри, вдоль дороги вытянулась ровная линия малоэтажных жилых зданий (от двух до трех этажей) с небольшими магазинчиками на первых этажах. Череда безликих серых домов-коробок сменялась вкраплениями домов песочного цвета с красной черепичной крышей и белыми ставнями вкупе цветочными горшками на окнах. С другой же стороны дороги за черным решетчатым ограждением располагалось, что-то похожее на парк.

– Добро пожаловать в Обервилье! – оказавшийся рядом с Антоном Жак, панибратски похлопал его по плечу. – Пойдем, покажу тебе нашу берлогу, – продолжил парень, пройдя несколько метров вперед.

– Обервилье? – удивился Антон. – То есть мы не в Париже?

Жак обернулся и удивленно посмотрел на него: