Остров обреченных

– Капитан, – ответил Бой, – этого я сказать не могу, этого я вам сказать не могу, капитан.

Прошла не одна вечность, с берега снова резко, вызывающе потянуло дымом, несколько птиц, хлопая крыльями, закружили над плато по кругу, словно выполняли упражнение. Капитан повернулся на бок и хлопнул ладонью по камню.

– В какой эскадрилье служили, Ларю?

– Семнадцатая западная, часть Уэстон, под командованием полковника Толова.

– В начале войны вас перевели в другую часть, не так ли?

– Нет, не сразу, полтора года мы квартировали в Уэстоне, в основном охраняли конвои.

– Но в конце концов вы оказались на базе на одном из островов в этих краях, не так ли?

– Да, впоследствии двенадцать процентов военных частей перебросили туда; кстати, этот остров назывался Брондона, его очертания на карте напоминают подкову, и аэродромы находились в средней части, под защитой двух концов этой подковы. Гавань с обеих сторон защищена длинными высокими волнорезами.

– И чем же вы там занимались?

– Рекогносцировкой. Ходили слухи, что в фарватере у Ронтона стягиваются морские силы противника, но, как всегда, оказалось, что бывает много дыма, хотя огонь-то почти не горит; толку от нас, правду сказать, было маловато, так – пара вылетов в неделю, все остальное время – упражнения на плацу, фехтование, кормежка да игры.

– Под чьим командованием вы служили на Брондоне?

– Капитана Симмона, капитан.

– Когда вас атаковал неприятель?

– На рассвете, двенадцатого января этого года.

– Именно на рассвете, не ночью?

– Да, капитан, именно на рассвете. Под прикрытием тумана станцию разбомбили, несколько кораблей ночью сумели подойти близко к острову и вошли в гавань.

– Атака произошла совершенно неожиданно?

– Да, совершенно; конечно же, было оказано некоторое сопротивление при высадке, но его почти сразу подавили.

– Следовательно, некоторых из вас взяли в плен?

– Да, практически всех, кроме восьмерых погибших при бомбежке, троих застреленных при высадке, а также капитана Симмона и лейтенанта по фамилии Осп, которые покончили с собой в подвале Главного штаба.

– Затем вы все сбежали, – да-да, вы нам об этом рассказывали, – нашли небольшую парусную лодку и добрались до Ронтона, где и сели на наш корабль, чтобы добраться до семнадцатой эскадрильи на острове Ривинос. Это правда?

– Да, капитан.

– Итак, вы мне уже рассказывали это в первый день и сейчас повторяете всё слово в слово. Настолько точно, что можно подумать, что вы выучили эту историю наизусть, чтобы знать ее назубок, если кто-то вдруг станет совать нос не в свои дела.

– Что вы имеете в виду, капитан?

– Я? Я имею в виду, что кое-что все же не сходится.

– Что вы имеете в виду, капитан? – повторил Бой Ларю.

Внезапно он ощутил острую потребность на что-то опереться, сполз со стены и плотно прижался к ней спиной. Прижался так сильно, так сильно, будто желая погрузиться в камень, но тот лишь холодно оттолкнул его. Внутри ему было ужасно жарко, но он все равно мерз.

– Итак, – продолжал капитан, снова садясь и выдувая воздух, притворяясь, будто курит, – начав размышлять над всей этой историей, я понял, что кое-что все-таки не сходится. Мне вспомнилась фотография из одной газеты, я видел ее перед отплытием из Ронтона, на ней были изображены несколько исхудавших пленников из того лагеря, в котором, по вашим словам, вы находились; они украли лодку, добрались до острова под названием Беллос, к северу от Ронтона. На первый взгляд, в них не было ничего особенного, хотя они были значительно более истощены, чем вы. Сам по себе этот факт не имеет значения, однако если поднести газету поближе к глазам и присмотреться повнимательнее, можно было заметить важную деталь, которая потом комментировалась и в статье: все они были одеты во вражескую форму, и почему? Да просто потому, что форму пленников по старой традиции сожгли, чтобы искоренить в них остатки враждебности. На вас же, напротив, форма семнадцатой эскадрильи. Каюсь, я не прихватил с собой газету, она осталась на корабле, но если бы…

– Да, капитан, – глухо отозвался Бой, и все упало – он сам, плато, остров, мир, голова бешено закружилась, – я дезертировал.

Капитану не пришлось даже привставать, чтобы ударить Боя в лицо, – три коротких быстрых удара, похожих на удары хлыста, и вот рядовой со стонами упал у самой стены, милосердная тьма поглотила его, но тут же беспощадно исторгла обратно. Капитан, тяжело дыша, склонился над ним, и Бой впервые ощутил резкий запах испарений его тела, его слов, его дыхания.

– Тогда ты мой, – сказал он, – ты мой! – и прошептал: – Покажи мне раны, где твои раны, покажи мне их немедленно!

– Но сейчас темно, капитан, вы не могли бы подождать до рассвета? В паху, в паху…

Бой осторожно поднялся на ноги, легонько оттолкнул капитана, перемахнул через стену и исчез в темноте и тишине. С жутким грохотом он бежал вниз по крутому склону, земля под ним словно разверзлась, потом упал и из последних сил пополз в спасительную траву. Капитан сразу же нашел его и помог подняться на ноги.

– Берегите себя, – назидательным тоном произнес он, – не стоит расходовать силы столь глупым образом.