Остров Понкайо. Наши сердца

Максим сидел на корточках перед открытым рюкзаком и сматывал веревку, но, услышав слова Лолы, замер и поднял голову.

– Очень хорошая мысль… А это что значит? Это значит, что остров соседствует с цивилизацией. Нам осталось только дождаться, когда сюда приедет следующая группа. Мы же не знаем, что еще здесь растет.

Лола задумалась над его словами.

– Погоди, может, я ошибаюсь. Вы говорили, ежевику собрали не до конца… Зачем же приезжать за половиной, когда можно потом собрать все сразу?

Максим не растерялся.

– Ежевика не обязательно их рук дело. Судя по следам, ягоды ободрали за день-два до нас – это вполне могли сделать приезжие, – а финики созревают в августе.

По обеим сторонам от узкой улицы застыли каменные скелеты давно покинутых домов. Они зияли пустыми глазницами дверных и оконных проемов, являя всему миру свое пустое чрево. В травянистых зарослях белели колотые останки крыш. По известняковым стенам взбиралась колючая лиана, усыпанная белыми цветками, вздыхала на ветру и что-то тихо себе нашептывала. В трещинах межкомнатных перегородок, прячась от палящего солнца, вился папоротник-костенец. Его мелкие листья напоминали узоры клевера. Природа латала прорехи как могла.

Не уцелело ни одной крыши, от хозяйственных построек остался только фундамент, но на удивление хорошо сохранились резервуары для сбора дождевой воды и приземистый колодец, выложенный нетесаными, запеченными в глине камнями и накрытый идеально круглой каменной плитой. Максим провел по ней ладонью, смахивая известняковую пыль, но двигать не стал. При наличии двух родников он не видел необходимости тревожить старый колодец.

Тяжелые хвосты финиковых пальм нависали над останками жилых строений, поглаживая их разбитые кости, словно желая спокойного сна. Сухой горячий ветер шуршал ароматной хвоей можжевеловых зарослей и гнал по забытой улице белую пыль истертых крыш и прах никому не нужных воспоминаний. «Почему здесь нет птиц и других животных?» – думала про себя притихшая Лола, медленно расхаживая среди залежей белых камней. Ей еще не попалось ни одного насекомого. Внезапно девушке стало неловко и даже немного стыдно за их с Максимом бесцеремонное вторжение на чужую землю, но откуда взялось это ощущение, она не могла понять. До чего же странное место… Лола не знала, как к нему относиться. Здесь не было изогнутых в корчах деревьев и окутавшей их атмосферы подавленной злобы, как в лавровом лесу, но все же присутствовал тяжелый дух утраты, неугасимая скорбь, словно живших здесь людей силой заставили бросить свой дом и какая-то часть их души навсегда осталась в этих стенах. Это место не покинуто до конца, но теперь здесь обитают только тени.

Глава 7

Лола и Максим бродили по развалинам и вполголоса переговаривались, растерянные, чуть озадаченные, гадая, что же случилось на этом острове. Они уже готовились вернуться к роднику и там устроиться на привал, а после двинуться в обратный путь, но были вынуждены задержаться в поселении еще на какое-то время.

На заднем дворе одного из строений сохранилась неширокая лестница, ведущая к дверному проему. От каменного навеса остались только две стены по бокам, сдавленные удушающей хваткой колючей лианы. По другую сторону дверного проема на незваных гостей сурово пялилась угольная чернота.

Сердце Лолы тревожно екнуло.

– Такого я не ожидал, – признался Максим, сдвинул солнечные очки на лоб и полез в рюкзак за фонариком. – Подождешь здесь? Я быстренько проверю, что там.

– Я пойду с тобой.

Лоле совсем не хотелось спускаться в эту черноту, но отпустить Максима одного девушка побоялась.

Лестница давно пришла в негодность и выглядела небезопасно. Камни в ступенях искрошились по краям, сточились дождевой водой и просели. В некоторых местах кладка зияла вырванными кусками, словно кто-то долбил ее молотком или ломом. Максим взял Лолу за руку на случай, если она оступится, и аккуратно свел вниз. Девушка насчитала восемь ступеней. Внизу Максим отпустил ее руку, и Лола с фонариком наготове застыла рядом, решительно вглядываясь в непроницаемый мрак и бросая вызов давним страхам.

Изнутри червоточины пахнуло сыростью и холодом. Лола зябко поежилась и вошла вслед за Максимом, стараясь держаться ближе к нему.

В молочно-белом тюле двух фонарей медленно вальсировала пыль. Громкий хруст известняковой крошки под ногами отражался от низких кремово-белых сводов и бил по барабанным перепонкам. Разогнанные по углам тени безмолвно жестикулировали, передразнивая незваных гостей. Погреб тянулся на два зала, но из-за царившей в нем голой пустоты показался девушке бесконечным. Лучи двух фонариков скрещивались между собой, выхватывая из чернильного мрака проушины для масляных ламп, держатели для факелов и углубления-полки для хранения корзин, кувшинов, бутылок и деревянных ящиков.

– Да это же погреб, – прошептал Максим.

Через истертую сводчатую арку они прошли во второй зал с каменными столами по углам. Аккуратно обтесанные квадратные столешницы держались на постаментах, выложенных такой же каменно-глиняной кладкой, что и колодец во дворе.